Бро
Шрифт:
Я сначала отпил, а затем выдал:
— За стабильность!
Марлен опрокинул в себя добрых полстакана, крякнул и торжественно провозгласил:
— За СССР!
Ополовиненная бутылка вернулась к Алене, и девушка белозубо улыбнулась:
— За любовь!
Пятница, 25 мая. Утро
Приозерный, улица Ленина
В поселке,
Обычно начало перемен узнавалось с улицы по нараставшему топоту и воинственным кличам, но сегодня особенная дата в учебном году — последний звонок.
Ученический состав выстроился во дворе нестройным каре — школьницы стояли чинно, мальчишки баловались, а педагогический коллектив даже не шикал на озорников, пребывая в релаксе. Лето пришло!
Экзамены никого не напрягали, ведь советская школа — самая гуманная в мире. Учителя даже распоследнего двоечника за уши вытянут, и аттестат вручат. За восьмой класс, разумеется — и марш в дровненское СПТУ, неуч! Пополняй ряды механизаторов — сельское хозяйство ждет тебя.
Но вот что странно — образование вроде бестолковое, а школу оканчивали умницы…
Я тихонько подкрался к Марине. Алена ушила для нее свое строгое белое платье, длиной до колена, но укрыть стройные ножки, спрятать узкую талию и высокую грудь оно не смогло.
— Паранджу надо носить, — проговорил я, став за спиной девушки. Марина живо обернулась, и погрозила мне пальчиком.
— А ты чего не на работе?
— Я-то как раз на работе, — мой голос звучал весьма внушительно. — Буду снимать голоногих выпускниц… Нет, какая, все-таки, чудесная мода — платья до середины бедра!
— Получишь!
Марина украдкой поцеловала меня, но не для всех старшеклассников наша ласка прошла незамеченной. Пара-тройка ревнивых взглядов мальчишей затлела жгучими огоньками, а на их гладкие дитячьи лица легла печоринская мрачность.
— Сегодня для вас прозвенит последний звонок в этом году! — грянула капитальная директриса. Ее могучим связкам не требовался микрофон. — Для десятого класса он действительно станет последним, и я желаю вам, дорогие мои выпускники, не забывать родную школу. А остальных прошу помнить, что лето коротко, и первого сентября мы встретимся снова!
«Хорошо, хоть не по бумажке чешет», — подумал я, протискиваясь сквозь строй. Подмигнув моим юным соперникам, я щелкнул линейку крупным планом. Запечатлел директрису. Педагоги на заднем плане мигом прихорошились, дабы «красивше» выйти на фото. А вот и мои красули…
Стайка выпускниц заулыбалась вразнобой, захихикала. Белые переднички, бантики, гольфики… Лепота!
— Девушки, улыбочку…
— А мы не девушки, — вылетел задорный голосок, — мы еще девочки!
— Это лишь прибавляет вам прелести… — нашелся я. — Снято!
И надо бы еще одну фоточку, символическую… Вот! Добродушный здоровяк, не влезавший в школьный пиджачок, легко, как котенка,
Девчонка с двумя огромными бантами походила на Чебурашку, и сияла от восторга. Ей вручили начищенный медный колокольчик, и увалень из выпускного зашагал вдоль строя.
Радостный, заливистый звон поплыл над школьным двором. Мамы осторожно, чтобы не размазалась тушь, утирали глаза. Папы сдержанно гордились отпрысками.
Я глянул на счетчик. Пленки на два кадра осталось…
Смачно клацнул затвор. И еще разок — Марина как раз изящно наклонила голову. Должно хорошо получиться. Главред будет счастлив, как первоклашка-звонарь…
Суббота, 26 мая. Утро
Приозерный, улица Ленина
— Привезите чего-нибудь вкусненького! — заныла Алена, собирая нас с Марленом в дорогу.
— Вкусненькое остается тут, — внушительно сказал Осокин, застегивая ремень на джинсах. — Ну, вот, опять не три дырочки, а две! Наверное, сели…
— Наверное, кое-кто набрал лишний килограммчик, — хихикнула Марина, и добавила в назидание: — Много есть вредно!
— Вредно вкусно готовить, — парировал Марлен. — А я падок на искушения — вкушаю, пока дышать могу… Ну, ладно. Марш вперед, труба зовет…
Девушки расцеловали меня по очереди, и я спустился вниз налегке, предусмотрительно захватив «тревожный» несессер. Мало ли, вдруг с Лидией Николаевной пересечемся — нас товарищ Коняхин в творческую командировку отправил. С нас — серия репортажей о жизни райцентра, с него — по два отгула. Каждому.
Главред даже «козлика» дал на выходные, а мы обязались оправдать высокое доверие.
Щелкнув пальцем, Марлен подбросил монетку.
— Орел!
— Решка, — выбрал я.
Шлеп.
— Решка! Ты выиграл, садись за руль.
— И в кого ты такой хитро… э-э… задый пошел? — заворчал я, тискаясь на водительское сиденье.
— В тебя, бро! — жизнерадостно ответил «разлученный близнец».
Стартер крутнулся, но не стал портить мне настроения, завел-таки двигун, бодро фырча.
— Фотоаппарат взял? — спросил я противным голосом.
— Так точно! — браво ответил Марлен.
— Зубы почистил?
— Забыл!
— Поехали!
Тот же день, позже
Дровня, улица Карла Маркса
Первые километров десять шоссе выглядели вполне сносно. Серый асфальт мрел на солнце, слоясь в нагретом воздухе. Ямки попадались, но несерьезные. А потом под колеса легла грейдерованная дорога, похожая на стиральную доску, только каменистую и очень пыльную.