Бронеходчики. Гренада моя
Шрифт:
– Более того, дорогуша, я прекрасно знаю, что съем вашей квартиры не может быть дороже двухсот рублей. А скорее даже меньше. И в таком разе у меня возникает вопрос, куда же вы с Климом деваете все деньги.
– Не думаю, что заслужила разговор в подобном тоне.
А вот теперь Катя уже не старалась скрывать возмущение. Что называется, плотину ее терпения наконец прорвало. Она вскинула подбородок и посмотрела прямо в глаза опекунше мужа:
– Ваше сиятельство, я завтра же явлюсь к вам домой с подробным отчетом за каждую копейку из трехсот рублей содержания
– Стой! – строгим тоном приказала графиня. – Что значит «трехсот рублей»? Ты ничего не путаешь, девочка моя? Клим получает три тысячи ежемесячного содержания.
– Как я уже говорила, завтра же отчитаюсь за каждую потраченную копейку. В нашей семье транжирство было не в чести, и мама научила меня содержать семейный бюджет в порядке.
– Как видно, следовало начать разговор не с тобой, а с племянником. Прости меня, девочка. И пойми мое удивление и возмущение. Ну же, не дуйся.
– Я вовсе не дуюсь, Аглая Никоновна.
Слова звучали достаточно искренне, но было прекрасно видно, что обида все еще душит девушку.
– Катенька, сделай одолжение, не называй меня больше по имени-отчеству. Коль скоро ты жена Клима, то думаю, вполне уместно будет называть меня тетушкой.
– Хорошо, т-тетушка, – с легкой заминкой произнесла Катя.
– Привыкай, – ободряюще подмигнула ей графиня. – Итак, куда же Клим девает такую прорву денег?
– Я полагаю, вам лучше спросить об этом его самого. Потому как я была совершенно уверена, что он отдает мне все до копейки.
– Хорошо, Катенька, я поговорю с этим негодником. Вот уж не думала, что он окажется таким транжирой. Уж не игрок ли он?
– Клим не может быть замешан ни в чем предосудительном, – тут же с пылом бросилась на защиту своего мужа девушка.
– Знала бы ты, какими порой становятся молодые люди, которым на голову вдруг сваливаются большие деньги.
– Клим не такой, – убежденно твердила свое Катя. – Уверена, у этого есть объяснение, в коем нет ничего неблаговидного.
– Хорошо, моя девочка. Я во всем разберусь. А теперь, коль скоро твоему супругу некогда оказывать внимание своей жене, сделай одолжение, прими приглашение на танец от какого-нибудь гвардейца красавца и повеселись.
– Но-о…
– В этом нет ничего предосудительного. Уж поверь мне. Ступай.
Поиски Клима отняли совсем немного времени. Если молодым девицам еще было сложно пройти в сугубо мужские помещения, такие как курительная, игровая или барная комнаты, то в отношении графини подобных условностей гораздо меньше. Тут сказывался и возраст, и авторитет Аничковой.
Клим обнаружился у барной стойки. Потягивая слабоалкогольный пунш, он вел неспешную беседу с каким-то молодым человеком в форме гвардейского подпоручика, с эмблемами бронеходчика в петлицах и на шевроне.
– Клим!
– Тетушка. Позвольте представить, князь Бабичев, Алексей Иванович. Моя тетушка, графиня Аничкова, Аглая Никоновна.
– Ну, насколько мне известно, батюшка
– Вы совершенно правы, ваше сиятельство, хвала господу, мой батюшка пребывает в полном здравии, – учтиво поклонился Бабичев.
– Понимаю, что сословное общество уже практически кануло в Лету. Но Клим, коль скоро ты обращаешься к титулованию, то соблаговоли быть предельно точным.
– Я непременно это учту, тетушка.
– Прошу прощения, Алексей Иванович, но я вынуждена похитить моего племянника.
В ответ молодой человек коротко кивнул и поспешил ретироваться. Графиня тоже не стала задерживаться у стойки. Ей необходимо переговорить с Климом, и лишние свидетели ни к чему.
– Итак, молодой человек, потрудитесь объяснить, что означают те триста рублей, кои вы выделяете супруге из вашего ежемесячного содержания, – едва они оказались наедине, набросилась на Кондратьева графиня.
– Она… – начал было Клим, но его оборвали на полуслове:
– Она несправедливо получила от меня нагоняй за чрезмерно скромный туалет. И при этом всячески выгораживала своего супруга.
– Она не выгораживала, – понурился Клим. – Просто не знала.
– Уж в этом-то я не сомневаюсь. Итак, я жду объяснений.
– Я организовал станцию скорой медицинской помощи на окраине Петрограда в рабочей слободе. Практически все твои деньги, тетушка, уходят на ее содержание.
– И каким образом ты сумел уложиться в три тысячи рублей?
– Я свел вместе двухмесячное содержание и те средства, что ты давала мне ранее. Впритирку, но мне этого хватило на закупку паромобиля, оборудования, инструмента, медикаментов и на жалованье. Здание нам выделил бесплатно владелец завода. И сейчас я уже укладываюсь в выделяемые тобой деньги. Касаемо же Катеньки… Месячный доход ее батюшки будет даже чуть меньше трех сотен рублей, а потому я посчитал, что этих средств нам более чем достаточно.
– Ох, Клим, мальчик мой, ты заставил меня поволноваться. Что только я себе не напридумала! Во-первых, родители Катеньки не принадлежат к высшему свету. А вы, хотите того или нет, уже являетесь его частью. И должны соответствовать статусу. Именно этим и объясняется ваше столь щедрое содержание. Во-вторых, ты мог бы сообщить мне о своем намерении, а не интриговать. Я остановила свой выбор на тебе именно по причине твоих жизненных взглядов, не имеющих ничего общего с воззрениями твоих многочисленных кузенов, как молодых, так и великовозрастных повес.
– Это значит, что ты не станешь возражать против содержания мною станции?
– Но только не за ваш личный счет, мальчик мой. Мне и самой не чуждо вспомоществование. Ты ведь знаешь, что я содержу приют для сирот. И очень рада, что ты оказался именно тем, кого я в тебе увидела. Я повышу твое содержание до шести тысяч. Но заруби себе на носу. На свою станцию ты можешь тратить только три. Остальные выделяются на семью, и уж ими пусть распоряжается Катенька. И не смей заводить с ней разговоры о меценатстве. Девочка любит тебя и поддержит любую твою глупость.