Броненосцы Петра Великого. Части 1 и 2.

Кун Алекс

Извинился перед князем, сел писать письмо.

Шереметьев со Львовым принялись бурно обсуждать эпизоды битв. Так что писал под выкрики и пантомимы, но все написал и передал Шереметьеву, с просьбой отослать из Воронежа в Москву, и что это очень важно, в этом письме речь, в том числе и о снабжении его армии.

Говорили с князем о снабжении, рекомендовал ему рассылать отряды для скупки продовольствия. Именно скупать, так больше отдадут. Все деньги князю с барышом вернуться, готов буду скупать у него в Азове все, что он соберет, если он цену ломить не станет. И рыбакам надо дать понять, что лов рыбы надо увеличивать, а бояться осман, в Азовском море

больше не надо.

Плодотворно пообщались и раскланялись. Шереметьев остался готовиться к рывку вверх по Дону, а Орел, с парой самых быстроходных шняв, на которых полностью сменили экипажи, ушел курсировать к Таганрогу, где тоже шло бурное строительство.

Крюйс запаздывал. Все хорошее настроение, после разговора в Азове, улетучилось. В порывах бешенства рассматривал вопрос о показательном расстреле адмирала, но, не припомнив таких прецедентов, пожалуй, кроме Колчака, решил не портить историю.

За сутки ожидания извел команду придирками, и, появившиеся на горизонте паруса команда восприняла с не меньшим ликованием, чем команда Колумба землю.

Орел устремился навстречу, хищно распахнув желтоватые крылья парусов.

Разговор с жертвой был тяжелый, да еще через переводчика. Корнелиус слыл человеком с характером, но градус моего бешенства плавил любую броню. Хорошо, что попросил предварительно всех удалиться. Не надо никому слушать, как адмирал флота, бешенным носорогом, топчет командира флотилии. Досталось Крюйсу за все, начиная от не изученного до сих пор русского языка, и заканчивая саботажем на вверенном ему флоте. Саботажники были, правда, родом из Тулы, житнице снарядов нашего флота, но дела это не меняло. Мало того, что флот где-то шляется, так ему еще и стрелять особо нечем, не говоря уже о том, что четыре фрегата вообще без пушек.

На втором часе разноса успокоился. Время уходит. Пригласил Корнелиуса присаживаться, так как разнос устраивал по всем правилам, и быстро набросал ему цели и задачи флота на летнюю кампанию.

Ошалевший, от такого перехода, не менее чем от разноса, Крюйс начал мямлить свои предложения. Не дозрел он еще для адмирала, флотоводец — да, но не адмирал. Прервал, запутавшегося в собственной логике Корнелиуса, и начали составлять приказы. Даю флоту пять часов на перегрузку на шесть судов, показавших себя лучше всех на маневрах, боеприпасов со всех оставшихся, оставив тем, по пять выстрелов картечи на ствол. Десант с этой шестерки перегрузить на оставшихся. Кроме того, к десанту подселяем четыре тысячи стрельцов. Да, будет очень тесно, но это, возможно, сбережет им жизнь. Отправили гонцов на корабли — флот пришел в движение. Сам написал письмо Петру, о саботаже на флоте и недопоставках снарядов, и что снарядные баржи мне нудны еще вчера. Написал, конечно, не так категорично, государь все же, да и смотрелось бы это после наших с боярином победных реляций, как-то неправильно. Но снаряды мне нужны, и пополнение их просто жизненно необходимо. А Петр способен Тульским мастерам дать нужный стимул, у них сразу все найдется, и железо и работа в три смены. Отправил письмо с посыльным, разыскать Шереметьева и передать послание ему, для срочной доставки государю. Если Шереметьев уже уехал, передать князю. Дело очень срочное.

Продолжили разработку операции с Крюйсом. Подробно рассказывал, как будем воевать с османскими флотами — никакого линейного боя, стукнули и убежали, пускай догорают. С линейными кораблями вообще не рекомендовал связываться, представляя пробивную способность снаряда гладкоствола и фугасность их порохового недоразумения.

Однако если деваться будет некуда, описал тактику борьбы с этими монстрами.

Флот не укладывался в отведенное время — устроил разнос несчастному командующему и велел собирать капитанов.

Потратили еще сорок минут на сбор, десять минут на разнос, пол часа на высказывание конкретных замечаний и еще час, на согласование планов, точнее, на доведение и разжевывание приказов и маневров. Лучше бы не собирал, десять минут удовольствия не стоили почти двух с половиной часов задержки эскадры, которая, к этому времени уже была готова. Немедленно вышли курсом на Керчь.

Пролив проходили двумя колоннами, основной, с десантом, вдоль восточного берега пролива, и ударной из шести фрегатов и Орла, вдоль западного берега, на расстоянии уверенной стрельбы, то есть метрах на восьмистах.

В бухте, кораблей стояло мало, османский флот, как и предполагал, ушел к Босфору — надеюсь, успеем догнать этих тихоходов, загруженных по мачты войсками.

Несколько оставшихся в бухте кораблей лихорадочно снимались со стоянок — что они собирались делать, не совсем понятно, догнать, точно не догонят, хоть мои фрегаты были и помедленнее Орла. На всякий случай, поднял вымпел открытия огня, было интересно посмотреть, как стреляют канониры фрегатов.

Посредственно стреляли — но шустро и плотно. Даже несколько раз попали, что не удивительно при такой плотности залпа. Наблюдал действие снарядов. Слабовато, но пару судов османы не потушат точно, а еще в одном — сомневался. Остальные отделались, кто испугом, кто ремонтом. Опустил вымпел. Орел не стрелял, берегли снаряды.

Эскадра шла короткими галсами, высматривая неприятеля и с каждым часом приближаясь к развязке моей авантюры. Выжимали всю скорость, которую могли дать фрегаты, с наполовину зелеными, а на вторую половину, плохо говорящими по-русски командами.

Османов так и не встретили. Сгрыз свою перьевую ручку, моя команда вновь начала прятаться. Тая, демонстративно ушла спать на бак, в отдельный закуток.

На входе в Босфор чуть не начал стрелять по форту, поприветствовавшему нас выстрелом из пушки. Сделал логический вывод, что османов мы просто опередили, и поменял план кампании. Эскадра вихрем пронеслась по Босфору и начала выгрузку десанта, а с шести судов перегружали, частично, боеприпасы на остальные.

С магистром переговорил кратко, обрисовал общую ситуацию. Просил подготовить все готовые брандеры к выходу, но с собой брать не стал, в проливе от них толку будет больше, чем в море. Передал ему взрыватели, просил замазывать хорошенько смолой, а то что-то погода портиться, как бы не заштормило.

Собрал капитанов для разбора нового плана сражения. Особо подчеркивал согласованное выполнение маневров и стрельбы. И настаивал на точном выдерживании минимальной дистанции — это наше слабое место в будущей битве.

Наорал на Таю, отказывающуюся остаться в Константинополе — в кой то веке, она наорала на меня в ответ, что она боевой офицер, и где только слов таких нахваталась, и не может бросить свое место в бою. Не стал ей указывать, что офицерского патента у нее нет, а если будет так орать на адмиралов, даже если они это заслужили, то и не будет. Молча сел за стол и написал боевой приказ боевому офицеру от командующего им адмирала, с датой и подписью. Будет знать, как словами раскидываться.

Закончив разгрузку и перегрузку, эскадра начала карабкаться обратно в Черное море, оставив в бухте Константинополя свои не вооруженные фрегаты.