Броненосцы Петра Великого. Части 1 и 2.
Шрифт:
Переработали модель. Теперь будем отливать две половинки колеса, причем, еще более тонкого. А, соединив отливки, ступицами, как две тарелки внутренностями друг к другу, получим вполне жесткое и относительно легкое колесо. От деревянного обода в этом случае отказались, двойные реборды отливок образовывали достаточно широкий обод, с небольшими шипами посередине. А соединяли две половинки железными заклепками по ободу. Возни получилось больше, чем планировал, но результат понравился.
Линия производства насосов выглядела очень занятно и печально. Из-за недостатка мощности цех обработки отливок делал все вручную, вращая луками, с тетивой перехлестнутой
Как в каменный век попал.
Несколько верстаков, на которых напильниками зачищали шестеренки, и где пиком автоматизации была вилка, в которую вкладывали шестеренку, и, вращая, вручную обтачивали ее по радиусу.
Сел прямо в цеху. То, что на заводе не все хорошо с энергетикой — понимал. Но, что настолько все плохо — уже забыл. И так во всем. Как только дело дошло до обработки отливок — тут и напомнила о себе вся чудовищность ситуации.
Завод в Вавчуге меня развратил. Кроме того, за время отсутствия, идеализировались все эти ручные технологии. Надо заниматься производством станков и двигателей, без этого дальнейшее строительство заводов просто бессмысленно. И это, пожалуй, одна из моих первых задач. В очередной раз грустно хмыкнул, первые задачи уже через край перехлестывают. Даже в блокнотик не стал записывать.
А пока, оставалось только на практике проверять тезис — что рота солдат заменяет экскаватор. Заводчане тезис пока оправдывали — работали споро, даже радостно. Удивляюсь. Еще больше удивлюсь, если они мне к пахотному сезону сделают сотню комплектов из десяти плугов, сеялки, бороны, комбайна и поливалки. Но больше таких заводов строить нельзя.
За прошедшую неделю с мастерами уже успел о многом поговорить. Вечерами полно свободного времени — с освещением было также откровенно плохо, как и с механизацией.
Но сегодняшний процесс обработки отливок вогнал в глубокую депрессию. Еще и Тая по окрестным деревням уже несколько дней как поехала.
Чем глубже еду в Россию, тем больше портиться настроение, а чем ближе к границам, тем дышать легче. К чему бы это? А впереди еще Тула и Московские купцы, которые настроения явно не добавят.
Вот и пытаюсь, вместе с мастерами, отравить депрессию. Отравление проходило в дружеской обстановке, под обсуждение далеких перспектив — про ближние уже давно все обговорили. Успел или нет, дойти до космических кораблей, бороздящих просторы большого театра — уже не помню, надеюсь, и мастера не помнят.
Утром взгрустнул. Мало того, что отравленная депрессия никуда не делась, а стала еще несноснее, так еще и созрело понимание — пить мне теперь можно только чуть-чуть. Похоже, после напряжения последних пары лет — пошел откат. Решил сегодня на завод не ходить, а побродить просто по округе.
Передумал бродить сразу, как сошел с дороги. Странно, и про глубину снега успел подзабыть в теплых краях. Депрессия отвоевала еще кусочек. Пошел, куда дорога вела, то есть в деревню.
Черные низкие срубы домов, с седыми шапками крыш, нахохлившись, сидели в белых огородах, отделенных друг от друга грязными тропинками. Деревня напоминала группу старичков, сидящих рядком на завалинке и убивающих клубами никотина остатки здоровья. Было непривычно тихо. За спиной звенел молотами завод, а впереди большая деревня изредка подавала признаки жизни лаем собак да недовольством домашней скотины.
Вот она, настоящая Россия. Обычное село, каких тысячи. Ничего в нем
И вот этим людям хочу продавать плуги? Или вводить стандарты санитарии? И чтоб они детей побольше поднимали?
Сел на небольшой штабель бревен, явно запасенный под строительство. Закурил, так и оглядывая деревню, подозрительно щурящуюся на меня маленькими окошечками под чубами соломенных крыш. Задал сам себе дурацкий вопрос — на что рассчитываю? Где мне столько сил взять?
Скрипя снегом, подошел староста деревни, еще с одним мужиком, поклонились, просили не побрезговать и оказать милость. С трудом понял, что к старосте приглашают. И народ тут забитый, какие, нафиг, реформы! Но старосту уважил.
Разговор, неожиданно, настроение чуть приподнял. Староста спрашивал, в силе наш договор про лен. А то бабы по всем деревням только льном и занимаются.
Настроение приподнялось только для того, чтоб более размашисто приложиться опять об самое дно. Ткать было нечем, ни станков не мощностей. Да, договоренности в силе — скупим все, и будем скупать лен и далее.
Радостные крестьяне вытащили угощение. Мдя, если это угощение, представляю, что они каждый день едят. А может, и не каждый. И ведь это деревня богатая! Железом торгуют, рядом с большим заводом стоят. Что же в глубинке то!?
Настроение прошло самый низ падения. Постучалось несколько раз об дно и убедилось, что дальше просто некуда, тяжело вздохнуло и полезло постепенно вверх.
А что, в конце концов, думал? Блюдечка с голубой каемочкой захотелось? Это тебе не поморы, и не казаки. Это большая часть земли Русской. Вот именно в таких деревнях и надо будет работать. Завезу на Липкинский завод новые станки, двигатели для них сделаем — и все получиться. Когда ни будь.
Вернулся на завод, поймал мастера, и с ним пошли по цехам, обсуждая, где и какие станки нам нужны. Мастеру обещал, что найду, чем станки двигать, и что странно — он мне сразу поверил. Пришлось умерить его аппетиты, по которым станочный парк завода уже выплеснулся за стены цехов. Обсуждали самое нужное. Предложил ему назвать десяток станков, с которыми он знаком по Вавчугу, и которые нужны в первую очередь.
Уже к вечеру наметился ажиотаж на заводе, слухи поползли самые дикие, в том числе, что люди будут больше не нужны на заводе. Только русских луддитов мне тут не хватало.
Утром велел собрать всех рабочих в сборочном цеху, пока шепотки не переросли в нечто большее.
Залез на верстак, оценил макушкой высоту потолка, и попросил передать мне табурет. Не гоже князю стоять пригнувшись. Толкал речь, гордо сидя на табурете.
Развернул перед мужиками объемы, которые надо сделать к лету, и рассказал для чего. Переждал, гул обсуждения, и припечатал, что в следующем году сделать надо в несколько раз больше, и каждый следующий год увеличивать производство. Завод будем расширять год от года, и людей будем еще нанимать. А станки, это только инструмент, как и напильник, и кувалда. Как поставим их в цехах — освятим обязательно, они не искус нечистого, а вполне богоугодное дело. И работать на них будут только лучшие, считайте, те, кому господь благоволит больше всех. Так что старайтесь мужики, а пока ступайте, работы у нас еще очень много, и многие года впереди только все больше будет.