Броненосец
Шрифт:
— Это была моя идея, — с гордостью заявил Мариус. — Бумслэнг — это африканская древесная змея, красивая, но безобидная. Если только ты не яйцо.
— Яйцо?
— Ну да. Она их ест. Разоряет птичьи гнезда. Красивая такая, ярко-зеленая змея.
Лоример проехал всю Люпус-Крезнт в тщетных поисках места для парковки и еще пять минут осматривал соседние улицы, пока не нашел на обочине небольшую свободную площадку. Потом потащился домой, раздумывая о загадочных манипуляциях с недвижимостью «Гейл-Арлекина» / «Бумслэнга» и задаваясь гнетущим вопросом: чего ждет от него Хогг? Ему что теперь — садиться в самолет и лететь в Йоханнесбург? Он вгляделся в окна полуподвального этажа леди Хейг. Свет горит, значит, она…
Дубинка соскользнула с его головы (именно этот небольшой
Никто не вышел на улицу, по-видимому, никто ничего не слышал: «бой» длился, наверно, не дольше трех секунд. Дома он посмотрелся в зеркало в ванной и обнаружил сочащийся кровью дюймовый порез над ухом и шишку величиной с половинку пинг-понгового мячика. Мышца на спине чуть пониже плеча сделалась багрово-красной, ушиб был очень болезненным, но, по-видимому, все кости остались целы. Лоример с тревогой подумал, сможет ли он завтра утром вообще пошевелить левой рукой. Он с трудом вышел из ванной и налил в медицинских целях в стакан виски. Он был несказанно рад, что Торквила нет дома. Снял телефонную трубку, зажал ее под подбородком и набрал номер.
— Да?
— Фил?
— А кто это?
— Это Ло… Это Майло.
— А, привет, Майло, самый главный мужик. Лобби тут нет. Как поживаешь?
— Так себе. Кто-то только что пытался размозжить мне голову бейсбольной битой.
— Это тот подонок, который тебя и раньше доставал?
— Ринтаул.
— А хочешь — вместо тачки я его самого отделаю? Пальцы ему переломаю или еще что-нибудь? Знаешь, как это хреново, когда восемь пальцев сломаны? Даже помочиться и то не сумеешь.
— Не надо, только изуродуй ему тачку. Он поймет.
— Считай, что это уже сделано, Майло. Мне и самому приятно будет.
Лоример выпил виски, принял четыре таблетки аспирина, кое-как скинул с себя куртку и сбросил ботинки, а потом скользнул в постель, под пуховое одеяло. Он чувствовал, как наливаются тяжестью плечо и рука, как будто действовала местная заморозка. Чувствовал он и колоссальную усталость, которая наваливалась на него теперь, когда адреналин уходил из крови, или рассасывался, или что там еще происходит с адреналином, когда он уже не нужен организму. Лоример чувствовал начинающуюся дрожь, и впервые после испытанного шока на глаза навернулись слезы. Что за подлец… Каким же последним трусом надо быть… Не поверни он вовремя голову, не уклонись от удара — что бы сейчас с ним было? Единственным утешением служила мысль о том, что вот сейчас, впервые за многие годы, ему удастся проспать целую ночь напролет.
В 2.15 его разбудил Торквил. Растолкал среди ночи, схватив своей неуклюжей лапой за изувеченное плечо.
— О, господи, извини. — Торквил испуганно попятился. — Что это с тобой? Страшен как смерть.
— Кто-то напал на меня. По голове огрел.
— Мерзавец. Угадай, сколько я заработал?
— Торквил, я избит, я ужасно себя чувствую, мне нужен сон.
— Я проработал девять часов без передышки. Ну, угадай.
— Я спать хочу!
— Двести восемьдесят пять фунтов. Лобби сказал, работы для меня полно. А ночью
— Мои поздравления. — Лоример снова упал на подушку.
— Я думал, ты за меня порадуешься, — обиженно произнес Торквил.
— Я рад за тебя, — пробормотал Лоример. — Очень рад. А теперь уходи, оставь меня в покое, будь паинькой.
234. 1953 год.«Это один из самых поразительных фактов в научной истории, — сказал Алан, — одно из самых необъяснимых явлений в истории изучения человеческого тела». — «Что?» — «Подумай только, — сказал Алан, — после тысячелетий сна и спанья, „быстрый“ сон открыли только в 1953 году! В 1953-м! Неужели раньше никто никогда не наблюдал за спящим человеком и не задавался вопросом — почему у него бегают глаза?» — «А вообще, существовал этот вид сна до 1953 года? — спросил я. — Может, „быстрый“ сон — это позднейшее эволюционное усовершенствование человеческого рода». — «Разумеется, существовал», — возразил Алан. «Откуда ты знаешь?» — «Потому что мы видим сны только в фазе „быстрого“ сна, а сны люди видят с незапамятных времен».
Книга преображения
— …это Адриан Боулд, — говорил Хогг, — Димфна Макфарлейн, Шейн Эшгейбл, Иан Феттер и — наконец, но отнюдь не на последнем месте, — Лоример Блэк.
— Добрый день, — проговорил Лоример, пытаясь изобразить на лице дружелюбную приветственную улыбку. Теперь он по-настоящему понял смысл выражения «перекошенный от боли». Он чувствовал себя Жераром де Нервалем с фотографии Надара. Голову ему будто буравил какой-то очень острый резец, а боль в плече давала о себе знать весьма мощно и даже изобретательно, разными неожиданными способами. Казалось, на нее откликается вся левая сторона его тела: даже левая ступня глухо, словно сочувственно, пульсировала. Хогг представлял оценщиков убытков «Джи-Джи-Эйч» их новой сотруднице, Фелисии Пикерсгилл — суровой на вид женщине лет сорока с чем-то, с густыми седоватыми, как у барсука, волосами и проницательными равнодушными глазами. Лоример не очень-то вслушивался в Хоггову преамбулу, но, кажется, ему запомнилось, что она занимала какой-то высший пост то ли в Женской Королевской Морской Службе, то ли в армии, — в общем, на какой-то службе, позднее она работала в банке, а затем в страховой компании (наверное, в военной полиции, подумал Лоример, — такой пункт биографии пришелся бы по вкусу Хоггу). Впрочем, единственное, что сейчас интересовало Лоримера, — это вино в бутылках, расставленных за тарелками с бутербродами на Хогговом рабочем столе. Сегодня утром, по пробуждении, его дважды вырвало, и поэтому ему пришлось щедро сдобрить свой чай бренди. Боль ненадолго притупилась, но теперь ему была необходима новая доза обезболивающего алкоголя.
— …чрезвычайно рады принять Фелисию к нам в «Джи-Джи-Эйч» и очень надеемся, что ее профессиональные навыки будут способствовать успеху и репутации фирмы.
— Правильно! Правильно! — произнесли в унисон Раджив с Янцзы, а Джанис захлопала в ладоши, но Хогг поднял кверху ладонь, призывая к тишине.
— Фелисии известно, как это известно и всем вам, что вы представляете собой элиту нашей профессии. Нас немного, зато наша власть и наше влияние обратно пропорциональны нашей численности. «Джи-Джи-Эйч» зарекомендовала себя как выдающаяся компания в мире специалистов по оценке убытков, где существует высокая конкуренция. Во многом этот успех был достигнут благодаря вам и вашим стараниям. Я знаю, иногда я бываю немножко строг и даже суров (почтительные смешки), — но это потому, что лишь высокие требования к себе позволяют нам преуспевать. Преуспевать и процветать в этом сложном, более того, жестоком мире. Когда вещи упрямятся, как сказал один американский киноартист…
(Да пошел ты, подумал Лоример.)
— …то побеждают упрямцы. Здесь выживают лишь упрямейшие из упрямых, и, я знаю, Фелисия внесет ценнейший вклад в наш «отряд особого назначения». Мы очень хотим работать с ней вместе.
Хогг первым захлопал в ладоши, а Лоример первым приступил к еде и выпивке. Он собирался выпить уже второй бокал шардоне, как вдруг к нему приблизилось крупное лицо Хогга.
— Надеюсь, Лоример, ты вынул воск из ушей и слушал меня. Я говорил мудрые слова. Что с тобой? Выглядишь страшнее смерти.