Бронепоезд 'Гандзя'
Шрифт:
Вот уже поезд вышел из рощи. Снова открылось холмистое поле.
Я глядел вправо, влево, мысленно делил поле на квадраты, обшаривал каждый квадрат глазами, чтобы не упустить какого-нибудь притаившегося незваного гостя.
– Травы-то хороши...
– сказал как бы про себя Панкратов.
– Под второй уже укос, гляди-ка, поспели.
И тут только я заметил, как хороша в самом деле июльская трава. Рослая, густая, сильная. Трава была особенно яркой после утренней росы. Роса обсохла, и согретый воздух, поднимаясь
– А косить кто выйдет эти медовые травы?
– задумчиво продолжал Панкратов.
– Пуля скосит да пожар уберет...
– Их бы самих на покос, этих буржуев, что войну затеяли, - отозвался красноармеец из башни.
– Косы бы в руки да пустить не посуху, а в болото их, кочки обкашивать... К нам их, в Вологодскую! Поимели бы уважение к крестьянскому труду!
Панкратов вдруг отпрянул от бойницы и оглушил меня криком:
– Огонь! На две ладони вправо, рамка две тысячи... Давай, Никифор!
И в эту же секунду в трех шагах от меня, через соседнюю бойницу, гулко забил пулемет.
– Что такое? Куда ты стреляешь, Панкратов?
– Да вон они. Разве не видишь?
– Панкратов схватил мою руку и наставил мне ее перед глазами, как указку.
– Да ты подале гляди. Во-он горбок...
Я отдернул руку:
– Вижу, вижу!
Словно черные бусинки рассыпались по пригорку и покатились вниз... Цепи! Ах черт... Это они свои резервы подают! Вовремя же мы с бронепоездом подъехали...
– Круши их, бей, Панкратов!.. А пулеметчик твой надежный? Не промажет?
Я быстро взглянул на пулеметчика. Он лежал, широко раскинув на полу ноги, и, опираясь на локти, беспрерывно надавливал гашетку пулемета.
"Так-так-так-так-так..." - грохотало эхо выстрелов под сводом вагона. Пулемет курился голубым дымком и мелко вздрагивал; от этого дрожали обе руки пулеметчика, дрожала и все время сползала с затылка на ухо его фуражка. У парня во всю щеку пылал румянец.
"По виду совсем мальчуган. Попадет ли он?"
Я наклонился к бойнице.
Ага, поредели цепи! Вот еще несколько точек пропало, еще... Вот и нет их совсем!..
– Залегли, - сказал пулеметчик, приостанавливая огонь, и сразу же обратился к товарищам: - Ну как, ребята, вы глядели, я не занизил?
– Хорошо, чисто взял, - оценили его работу красноармейцы.
– Мало кто из них, брат, встанет...
– Молодец, здорово!
– не удержался я, чтобы не похвалить меткого стрелка.
Пулеметчик вскинул на меня блестящие от возбуждения черные глаза и лукаво прищурился, но ничего не сказал. Только перевернул на голове фуражку козырьком назад.
– Огонь, не зевай!..
– крикнул Панкратов.
Краснощекий парень, сменяя ленты, выпускал очередь за очередью, казалось, он целыми рядами скашивает петлюровцев, а их все прибавлялось. Как из-под
И вдруг все поле зарябило от точек. До нас докатился далекий рев...
– Башня!
– крикнул Панкратов и вскочил на ноги.
Красноармеец в башне, быстро перебирая руками, стал вертеть свой штурвал, как шофер на крутом повороте.
Загудел башенный пулемет.
С башни свисала набитая патронами лента, и пулемет беспрерывно ее подбирал, словно сжевывал. Долговязый красноармеец поддерживал, как на тарелочке, ленту ладонью.
Через какие-нибудь полминуты вся лента ушла в пулемет.
– Давай другую, живо!
– крикнул пулеметчик.
И он выбросил на пол отстрелянную ленту. Долговязый проворно вытряхнул из коробки запасную. Подал наверх. Опять застрочили оба пулемета вместе, бортовой и башенный.
И вдруг... Или это мне показалось? Наступающие начали откатываться в сторону...
– Панкратов!
– позвал я.
– Гляди, удирают!
Панкратов заглянул в бойницу, да так и отшатнулся. Забегал, крича, по вагону:
– Не выпускай, ребята, не выпускай их! Они нашим полковым во фланг заходят... Третий пулемет!
Третий пулемет стоял в запасе у другого борта.
– Перекатывай его!
– крикнул Панкратов.
Бойцы схватили пулемет за хобот, потянули его на себя и, развернувшись, с разбегу вкатили стволом в мою бойницу.
Красноармейцы торопливо налаживали прицельную рамку. Наводчик уже засучил рукава, прищурился... И вдруг что-то с грохотом обрушилось сверху на вагон. Взвыла броня.
– Ложись! Снаряд!
– только и успел крикнуть Панкратов.
Мы все повалились на пол...
Прошла секунда, другая, третья... Взрыва нет. Бойцы переглянулись. Глядим на потолок, на стены - не светятся, ни одной дыры.
Опять прокатился гром по потолку. И опять потолок целехонек.
– Да это же наша шестидюймовая ухает! Вот дурни, ну!
Бойцы дружно захохотали.
– А ну по местам! Что ржете?
– грозно крикнул сконфуженный Панкратов. Первый, второй, третий пулемет - огонь!..
Затрещали, зачастили все три пулемета, словно наперегонки взялись, переругиваясь между собой. А пушка ухала - четвертая...
Вот где пошли крошить желто-блакитных!
– Воды!
– вдруг крикнул румяный пулеметчик с блестящими глазами.
Панкратов подтолкнул меня:
– Подай Никифору ведро! Оно там в уголку.
Я нашел ведро с водой и подтащил его к пулеметчику. Пулеметчик, перестав стрелять, отвинтил пробку под кожухом пулемета, и оттуда, как из самовара, полился кипяток. Мы вдвоем наклонили пулемет и спустили кипяток за борт. Через другое, верхнее отверстие я наполнил кожух свежей водой. После этого пулеметчик, потянувшись к краю ведра, жадно глотнул воды сам. Утерся рукавом - и опять за дело.