Броневод
Шрифт:
Голландские солдаты были вооружены короткими тесаками или багинетами, вставленными в ствол мушкета, из-за чего стрелять они по нам не могли, пистолетов у них не имелось. Мы же были вооружены все одинаково. Раненые и вновь прибывшие на стену бойцы, вначале разряжали свои пистолеты и ружья в наступающих голландских солдат, и только потом вступали в рукопашную схватку, при этом раненые, оставшиеся за спиной товарищей, продолжали заряжать огнестрельное оружие и поддерживать нас огнём.
Нас всего человек тридцать на ногах осталось, не больше, но надвратная башенка и часть стены наши! Я весь залит кровью, пока слава богу чужой. Кровь стекает
— Отступить! Опустить оружие! — голос голландского командора раздался внезапно, как раз за спиной солдат гарнизона, и они охотно подчиняются приказу. Передняя шеренга поспешно отходит назад, и я впервые с тех пор как оказался на стене, опускаю оружие. Я устал, но, если надо, готов продолжить биться в том же темпе, как и до этого. Ужасно хочется пить, едкий пот заливает лицо, размазывая кровавые брызги на щеках и лбу. Что хочет от нас этот урод? Предложит сдастся? Мой взгляд падает на залив. Клипер лежит на песчаном пляже весь избитый ядрами, на своей стоянке кренится на левый борт голландский линкор. Очевидно пробоина ниже ватерлинии. Хорошо Толян повоевал, жаль только, что уйти не смог. На горизонте поднимается дым от труб моих броненосцев, они полным ходом идут к форту, а им на встречу выходят несколько линейных кораблей, очевидно тех самых, которых не досчитался Николай, когда ходил на разведку. Сучара! Только вспомни про него, и он тут как тут!
Николай стоял рядом с Ароном Ван Влиетом и смотрел мне в глаза. Странно он выглядит, ряса изорвана и в крови, лицо бледное, опухшее, на брови видно рассечение, как будто его били по роже. Досталось гаду, от голландцев! Никто предателей не любит. Так и надо Иуде! Он стоит, плотно прижавшись к адмиралу левым боком. Так полюбил своего нового начальничка, что оторваться от него не может? Но что это?! В правой руке монаха окровавленный клинок, и он упирается прямо в бок адмирала!
— Я немного задержался, господин Командующий, всё оказалось немного сложнее, чем я думал — лицо монаха озаряет вымученная, усталая улыбка, он говорит на русском языке, что бы голландцы не поняли сказанного — принимайте пленного, я долго не продержусь…
— Что с тобой? — спрашиваю я, хотя кроме этого вопроса у меня их под сотню наберётся.
— Огнестрельная рана в спине и живот багинетом пробит, поторопитесь, я скоро упаду — Николай говорит с трудом, но рука с клинком даже не дрожит, он крепко держит нож, почти повиснув на голландском адмирале.
— Взять пленного! Санитара отцу Николаю! — морпехи бросаются вперёд и перехватывают адмирала, монаха берут на руки и поспешно относят за наш короткий строй. Все раненые там, они сами себе медицинскую помощь оказывают и перевязываются. Это я погорячился, когда санитаров крикнул, какие к херам собачим санитары?! Их у нас нет! Тут одни бойцы, которые могут оказать только первую медицинскую помощь!
Это что получается?! Монах проник в казематы притворившись предателем, только что бы до адмирала добраться?! А я ведь едва не застрелил Колю! Актёрище! Как правдоподобно сыграл. Его нож
— Вели своим бойцам сложить оружие! — я повернулся к адмиралу, который нарушил все законы войны — сопротивление бесполезно! Вскоре тут будут мои морские пехотинцы, а ещё через несколько часов мой флот тут камня на камне не оставит!
— Пообещайте мне жизнь! — Арон смотрит на меня испуганными глазами — ваш бешённый монах обещал мне, что меня не тронут!
— Обещаю! Я тебя пальцем не трону! — легко соврал я. Однажды нарушивший своё слово не может рассчитывать на то, что с ним не поступят так же. Хотя это и не лож с моей стороны, вешать его точно не я буду, так что технически я своё слово не нарушу. Я даже знаю, как он умрёт. Он сам будет виноват в своей смерти! — И кстати, чем это тебе мой монах не угодил, что ты его бешенным называешь?!
— Он зарезал четверых моих офицеров и караул! — глаза адмирала выражали ужас — он не монах, а демон из преисподней!
— Всего лишь жоховец — рассмеялся стоящий рядом сержант морпех — мы все такие! Слышите господин Командующий? Внизу кричат «Полундра!», наши парни на подходе! Мы продержались!
— Командуй! — я кивнул сержанту и поторопил адмирала.
— Сложить оружие, спустить флаг! Мы сдаемся! — адмирал повернулся к своим солдатам, которые с удивлением слушали наш разговор.
Форт Фредерик пал, его завоевали всего лишь пятьдесят морских пехотинцев и один монах. С сегодняшнего дня этот форт будет именоваться именем героев битвы за Фредерик! Этого достойны все, и павшие, и живые. Из-за подлости голландцев и моей наивности сегодня пало много хороших парней. Поредевшая рота морпехов и моряки клипера уже входили в форт, им тоже пришлось прорываться с боем. На море, начиналось морское сражение, и даже в заливе Тринкомали бой ещё не закончен. В бухте стоит голландский линкор, который ещё может доставить неприятности.
— Поднять флаг! Канонирам занять места у орудий! Пленных запереть на гауптвахте и приставить охрану. Оказать помощь раненым. Отца Николая осмотреть в первую очередь! — горевать и отдыхать некогда иначе все жертвы будут напрасными. Битва за Цейлон только началась…
Глава 17
Адмирал Арон Ван Влиет убил себя сам. Как я и обещал, я его и пальцем не тронул. В наказание за нарушение законов и обычаев войны, я приговорил его всего к трём дням стояния на виселице. Без всяких пыток или других истязаний, мы же гуманные люди, а не какие-то там голландцы! Простоит три дня и будет свободен, так ему было объявлено, а то что стоять ему придется на узкой скамейке и с петлёй на шее, так это несущественные мелочи. Короче сам виноват, самоубийца хренов, всего-то денёк оставалась продержатся засранцу.
Форт Фредерик стал нашей временной базой на Цейлоне, сейчас на его берегах, силами пленных голландцев возведена временная верфь, где ремонтируют побитый клипер и голландский линкор, который сдался после первого же залпа из форта и где все мои корабли пройдут килевание и необходимые профилактические работы перед новым дальним походом. Сейчас на рейде залива стоят мои бомбардирские суда и торговцы, а «Шторм» и крейсера зачищают береговую линию острова, освобождая её от голландских фортов и торговых факторий.