Бронированные жилеты. Точку ставит пуля. Жалость унижает ментов
Шрифт:
Картузов отбросил бумагу.
— Да тут, если начнут разбираться, не только в отделе — в Управлении могут головы полететь…
Стало ясно, чью именно голову принесут в жертву съезду.
Бакланов прекратил жевать, однако, промолчал.
— Просто не знаю что делать… — Следовательша прикурила. Не затягиваясь, пыхнула дымком.
— А вы дайте ему очную ставку, — Игумнов не поднял головы — продолжал чертить.
— С кем же? — Она положила сигарету в пепельницу.
— Со сверхсрочником, с мужем этой убитой… Татьяны Зубрун, кажется…
Сверхсрочник —
Убийца–таксист знал об этом и это было единственным, что по–настоящему могло сереьзно омрачить его будущее.
— В присутствии свехсрочника он бы поджал хвост…
Следовательша удивилась.
— А это еще зачем?
" Ну что можно сказать, если человек не профессионал, не въезжает в ремесло…»
— Да и под каким предлогом провести очную ставку?!
Он пожал плечами:
— Мало ли что можно уточнить?! Например одежду, в которой была убитая… Преступник на первом допросе ее обрисовывал…
Следовательша не дослушала, она была запрограммирована на собственное готовое решение.
— Вот тут он пишет… — Она достала из кейса и другую жалобу. — " Мне предъявили свидетелями двух лиц кавказской национальности — Мусу и Эдика, которые так и не явились ни на одну очную ставку…»
Пора была заканчивать.
— Я послала этим свидетелям не менее десятка повесток. И этим, и третьему — Джону… И никаких шевелений… — Акулий ротик на секунду беззвучно открылся и так застыл.
«Эдик и Муса…»
К Игумнову поступали данные о том, что обоих видели на Арбате.
Эдик по–прежнему тусовался с каталами, Муса, мастер спорта, борец, в прошлом чемпион северо–кавказской зоны ходил в телохранитетелях у кого–то из своих крутых земляков…
Чтобы их найти, надо было хотя бы на пару дней освободить от съездовской повинности нескольких младших инспекторов во главе со старшим опером и отправить на Арбат на поиски…
Следовательша затушила сигарету.
— Закончится тем, что я изменю ему меру пресечения на подписку о невыезде! Пусть выходит из тюрьмы… Что мне больше всех надо, в конце концов ?!
— Что скажешь, Игумнов? — Картузов убрал очки.
— Нужно, чтобы опергруппа находилась постоянно на Арбате, пока мы не найдем обоих…
— Надо подумать… — Картузов умывал руки, он оставлял принятие решения
начальнику розыску.
— Понял…
Совещание закончилось.
Вернувшись, Игумнов дал команду старшему оперу ::
— Приступишь к поискам Мусы и Эдика. Если убийцу выпустят из следственного изолятора, я его лично пристрелю…
Генеральная репетиция встречи делегатов на вокзале, начавшаяся затемно, как водится, обернулась очередным Большим Сидением в Ленинской комнате.
Кроме своего состава в зал согнали
Игумнов сидел с Цукановым — новым его замом — обрюзгшим, с тяжелым брюшком, со свернутой в трубку газетой, которую он ни разу не развернул. Тут же были оперативные уполномоченные, инспектора.
— Старшего опера не вижу, — забеспокоился зам. — Качана. Могут спросить.
Оба находились между молотом и наковальней. Начальство требовало стопроцентного участия в съездовском действе, а незавершенное дело серийного убийцы, обязывало работать на другом направлении.
— Сошлешься на меня. Он на Арбате. Я в курсе…
Старший опер еще с вечера мотался в поисках исчезнувших шулеров свидетелей…
Народ вокруг изнывал.
— Сколько мы тут еще будем…
Картузов — тугой перекаченный баллон — на небольшой сцене, разогревал зал — тянул время. Ожидали высокое начальство.
— Ну, как, друзья? Сможем мы гарантировать общественный порядок в эти святые для всех дни? Как считаете, друзья?
Другой подчиненный Игумнова — Карпец — жуликоватый симпатичный младший инспектор розыска, однофамилец большого милицейского руководителя лез на глаза начальству:
— Конечно, гарантируем, товарищ подполковник! А как же!
Слушаки Высшей Школы МВД — вышки — поддержали:
— Не подведем!
Картузов разошелся:
— Мы обеспечивали и Двадцать Шестой Съезд! А старички помнят и Двадцать Пятый! И ведь справились!.. Правда? Каждый из сотрудников получил благодарность министра за его личной подписью… Как на фронте…
— Ерунду говорит, — заметил не расстававшийся со жвачкой Бакланов.
Гаишника «МО–14562» закрепили за отделом на время специальных мероприятий на время съезда.
— А пошли они!..
Игумнов блеснул сплошь металлическим рядом зубов.
Картузов тем временем перешел к предполагаемым нововведениям.
В недавнем прошлом прибывавшие с поездами делегаты, приезжая в столицу, сами заботились о своем багаже. Теперь ввели новшество.
— Делегаты налегке выходят на платформу. Чемоданы оставляют в вагонах. Наша задача, друзья, — организовать охрану вещей и их доставку в гостиницы…
Он не успел продолжить.
— Товарищи офицеры!.. — пронзительно, точно его резали, заорал от дверей дежурный.
Картузов подхватил:
— Товарищи офицеры…
Все поднялись.
Руководство уже входило в помещение. Кураторы, проверяющие, инспектирующие. Все, как один в полковничьих папахах.
Впереди, выпрямившись во весь свой гренадерский рост, не глядя по сторонам, вышагивал начальник Управления генерал Скубилин.
Он с хода включился в игру:
— Так как решаем? Провемся или не прорвемся, друзья? — Скубилин поднялся на небольшой подиум. Отсюда он был всем хорошо виден. — Я сейчас еду к заместителю министра внутренних дел генералу Жернакову. Что ему передать? Могу я заверить, что московская транспортная милиция и на этот раз приложит