Бронированные жилеты. Точку ставит пуля. Жалость унижает ментов
Шрифт:
— У меня грузчиков нет.
Замполита заботило другое.
— Грузчиков вокзал найдет. Надо только весь народ бросить на обеспечение сохранности вещей. Представляешь, что будет, если хоть одного предмета не досчитаемся!
— Пошли они!..
Увы! Резерв его ответных реплик в последнее время заметно сузился. Он и сам это заметил.
— На вокзале не только одни делегаты!
Замполит обидчиво поджал губы:
— Я передаю приказ начальника отдела…
Игумнов
— Не проворонь инкассацию! Время уже подходит. Как там с усилением?! Не забыл?
Дежурному было не до инкассаторов:
— Тут свою фамилию забудешь, Игумнов!
В дежурке продолжался кавардак: все так же звонили телефоны, стучал телетайп, слышались возбужденные голоса.
В разговор вмешался Картузов — он находился рядом — на дежурном приеме:
— Милиционеров с перрона брать запрещаю…
Дежурный ничего не понял:
— А на инкассацию?!
— Найди кого–нибудь…
Картузов на секунду запнулся.
— Выдели из дежурки. Кто не при деле…
— Все задействованы…
— Инспектора по делам несовершеннолетних отправь. Кузанкову!
— Она ж не видит!
Молоденькую симпатичную деваху прислали недавно — неопытная, близорукая, отказывающаяся при том носить очки — она просиживала вечера в Инспекции…
— Посылай! Все равно только юбку протирает…
Игумнов вырубил рацию. Выматерился.
ИНКАССАЦИЯ
Машина с инкассаторами уже подъезжала.
Сборщиков было трое, все трое — вооружены.
Действия каждого были детально расписаны, многократно отработаны.
В кассу сборов за уже приготовленными для него инкассаторскими сумками шел самый молодой, бывший десантник, на днях подавший заявление в ЗАГС. Если сумок было много, ему обычно помогал один из милиционеров, которых выделял дежурный наряд.
Второй сборщик — старший и самый опытный, без пяти минут дедушка — на заднем сидении охранял собранную выручку — уже опечатанный мешок с деньгами.
Оружия раньше времени он обычно не вынимал, внимательно наблюдал за тем, что происходит вокруг. После возвращения молодого сборщика он же складывал принесенные сумки во второй мешок.
Третий — бывший афганец, водитель–инкассатор — тоже присматривал за окружающим.
Все трое работали вместе не первый месяц, были знакомы семьями. Понимали друг друга с одного взгляда.
— Взгляни, что тут сегодня делается, — въезжая под знак, водитель головой показал вперед, на перрон. — Сколько мужиков…
— И на всех пыжиковые шапки.
Старший заметил:
— Делегаты. Там у них были ларьки в Кремле. По–дешевке…
— Вот куда бы попасть…
Молодой вздохнул. Был он лимитчик,
— Перебьешься, — старший зевнул.
Свой инкассаторский объезд они начали еще засветло и приехали на вокзал притомленные. Это была их пятьдесят первая — и последняя — точка…
Обычный рядовой маршрут…
К финалу, как обычно, собранная сумма выглядела астрономической. На вокзале к ней должна была прибавиться выручка билетных касс пригородного и дальнего следования.
Ничего необычного не предстояло.
Глава четвертая.
ГОЛИЦЫН, ВОЛОКОВ, СУБАНЕЕВ
Инкассаторов ждали.
Голицын — без шапки, в куртке — «аляске» с синтетическим подбоем, руки в карманах — показал Волокову на их машину. Между «икарусами» машина с уже известным им номером проскользнула на перрон.
Волок отозвался:
— В самое времячко…
На нем была видавшая вида милицейская шинель с погонами лейтенанта и форменная фуражка.
Оба прохаживались вдоль торца здания.
Вокзальное радио доносилось сюда лишь изредка — обращения к депутатам, марши… В какую–то минуту оба сразу поняли:
— Началась посадка!
— Дел теперь у них хватит…
Только бы наш комитетчик не сменжевался…
В проведение операции внесли коррективы.
От черной «волги» с престижными номерами отказались.
Виталька Субанеев теперь находился в своем зеленоватом «жигуле» по другую сторону вокзала, на багажном дворе. У заднего стекла лежала милицейская форменная фуражка.
На гаишников вид милицейской атрибутики в автомобиле, рядом с дорожной аптечкой, всегда действовал успокаивающе. Субанеев обычно разъезжал с нею .
Он сидел спокойно. Ему не были видны ни его кенты, ни служебный вход в кассы. В любую минуту он мог быть востребован.
— Думаю, сегодня не подведет…
Волок по обыкновению был надежен и невозмутим.
Напряг у Голицына, напротив, выражался в непривычной для него говорливости. Непрерывно острил.
— Тут наш Клондайк, Волок… Ты, конечно, слышал, что это такое… Он поигрывал мускулами под курткой.
— Джек Лондон?..
— Точно. Главная выручка наша идет отсюда. Собранная инкассаторами сумма тут удваевается.
— Прекрасно.
Так же невозмутимо Волок вел себя и раньше — в прокуратуре, когда следователь запугивал его общей с уголовниками камерой в тюряге, требуя, чтобы он назвал, кто вместе с ним избил вора–домушника на допросе…
— Иначе и быть не может…
В обстановке, когда вокзал наполнен спецслужбами, инкассаторы должны были расслабится еще больше обычног.
— Вот они…