Бронированные жилеты. Точку ставит пуля. Жалость унижает ментов
Шрифт:
— Пока… — младший инспектор послал им свою приветливую, чуть суетливую улыбку.
— Счастливо.
В машине водитель спал откровенно сладко, приоткрыв рот. Между сиденьями задушенно хрипело радио.
— Очнись!
Игумнов поправил звук. Передавали ориентировку с вокзала:
— …Повторяю… В купейном вагоне прямого сообщения Москва — Бухара при подаче на посадку обнаружен труп неизвестного мужчины, скончавшегося от ножевых ранений…
Хабиби снял обувь в передней, прошел на кухню. Жена и дети были уже дома.
— Что у нас сегодня? Я умираю от голода…
— Я же вчера тебе делала! — Жена встала. — Возьми пока питу, Али!
Пита оказалась свежайшая. Хабиби разрезал аппетитную полую лепешку, стал набивать всем, что нашлось в холодильнике: овощами, мясом.
— Никто не звонил?
Жена перечислила. Звонки в основном были от земляков: почти все жили в этом много–подъездном, построенном в виде каре, с аркой в центре, здании; вечерами заходили друг к другу выпить чашку кофе, обменяться новостями.
— К учителю сестра приезжает… — сообщила жена. — Завтра с утра едет ее встречать…
— Почта есть?
— На столе.
В кухню вошел младший сын.
— Привет, папа.
— Привет, — Хабиби уже поднимался. — Как в школе? — Он погладил сына по голове, ответа ждать не стал — прошел к себе, включил телевизор. По первому каналу шла развлекательная программа. Хабиби выключил ее, прилег на тахту, на секунду закрыл глаза. Спал он не больше минуты — глубоко, со сновидениями. Сон был тягостный. Разбудил телефонный звонок. Жена сняла трубку. Звонил сосед с пятого этажа. Жена говорила громко, обращаясь одновременно к мужу и к звонившему. При некотором усилии сосед мог наверняка ее слышать и без аппарата.
— Это Юсеф! Заходите, Юсеф, мы всегда рады… — Юсеф был слушателем Академии имени Фрунзе, земляк жены. — Он сейчас зайдет! Я ставлю кофе, Юсеф!
Пришел Юсеф, молодой, стеснительный; он жил холостяком — жена с ребенком временно уехали домой, к родителям.
— Как учеба, Юсеф? — спросила жена.
Хабиби взглянул на часы, извинился:
— Я на несколько минут вниз… Не пейте без меня — я сейчас!
В это время обычно появлялся Лейтенант — привозил деньги, долю Хабиби и таксиста.
— Поговорите тут пока…
— Надень что–нибудь, Али! На улице прохладно… — крикнула жена с кухни. — Простудишься!
Он сдернул с вешалки в прихожей легкую куртку.
— Я быстро!
Хабиби спустился в лифте. Он еще находился под впечатлением сна. Сон был короткий, неприятно четкий. Хабиби видел свежевание барана. Очень ясно. Как наяву. Баран лежал с перерезанным горлом, тихий, горбоносый. Черная нежная голова, открытый глаз. Крови уже не было. Старший сын Хабиби, на корточках, надрезал барану кожу. В образовавшийся надрез начал вдувать воздух. К сыну присоединился шофер Константин. В два ножа стали отделять кожу с передней и задней ноги. И снизу — к паху. Хабиби был неприятно удивлен яркостью сновидения. Кожа отделилась — голубоватая, с бледной полоской жира. Внизу фиолетово–прозрачно просвечивало баранье мясо. Константин отрубил голову барану, тушу подвесили к дереву и лишь тогда осторожно,
«К чему бы это?»
Двор был заполнен машинами, припаркованными в беспорядке. В центре, у детской песочницы, высился светильник, он горел вполнакала. Администрация каждый раз обещала навести с этим порядок, но снова забывала. От арки навстречу шел человек, он показался Хабиби знакомым. Это не был Лейтенант. Поравнявшись, он вдруг неожиданно, с силой прижал Хабиби к капоту ближайшей машины — высокому темному джипу.
— Где деньги?
Хабиби узнал Пай–Пая. Утром Константин привозил его показать в качестве телохранителя.
— О каких деньгах идет речь? Уберите руки!
— Вторая половина!
— Еще раз говорю: уберите руки!
— Я свое дело сделал — теперь дело за тобой и таксистом!
— Тут недоразумение, Я ничего не заказывал!
Пай–Пай еще крепче прихватил Хабиби за «сафари».
— Сволочь, гони быстро! Ты просил таксиста привезти меня утром?! Зачем?! Костя все мне объяснил… Доставай бумажник!
Пай–Пай положил руку на пояс — Хабиби увидел наборную рукоять: «Нож…» Его затрясло.
— Там нет денег! Вот! — В бумажнике лежало несколько долларов, Пай–Пай и не посмотрел на них. — Давайте решим это дело завтра! Не будем пороть горячку!
— Завтра?!
— Или подождите Лейтенанта! Он сейчас будет тут с деньгами!
Хабиби не стоило упоминать о нем. Пай–Пай выдернул из–за пояса нож, с силой просунул его между полами хлопковой, с погончиками, куртки «сафари».
— Держи! А деньги оставь себе!
Уби обнаружили еще до начала посадки: темноватый ручеек просочился под дверь купе в коридор. Проводник не сразу заметил. Проходивший к бригадиру, в штабной, коллега из плацкартного крикнул в служебку:
— Там у тебя в коридоре… Что–то натекло!
Проводник подошел. Ему не сразу пришло в голову, что это кровь. Раздумывая, он откатил дверь. Уби лежал на животе, головой к коридору — могучая спина амбала занимала весь проход между полками. На полу стояла черно–кровавая лужа. Проводник бросился по составу к бригадиру. Тихо поскрипывали вагоны, поезд уже двигался. Мягко стучали стрелки. Пустой грузовой двор — мертвая зона. И труп в поезде!..
— Человека зарезали! — заорал проводник еще от тамбура.
— Как? Кто?
Вдвоем побежали в вагон. Состав уже выходил на прямую к платформе. В вокзале проснулось радио, пошли хриплые неразборчивые объявления.
«Начало посадки!..»
Бригадир схватился за голову.
— Как он попал в вагон?
— Я пустил! Много багажа было — он просил!
Проводник не вспомнил о втором парне — том, что помогал перетаскивать коробки. Вокзальное убийство — не убийство в лесу или в отдельной квартире. Отчасти его сравнить можно с убийством в переполненном ресторане. На стадионе. Опросы пассажиров, поиск свидетелей. Отправляющиеся каждые несколько минут пригородные поезда. Спешащие пассажиры, носильщики…