Бронзовая птица
Шрифт:
Наконец сторож прошаркал за угол. Славка стал на свой пост. Миша поднял канат, подошел к бронзовой птице и начал ее ощупывать, отыскивая тайник. Но никаких признаков тайника он не нашел. Тогда он стал потихоньку трогать то голову птицы, то ее крылья, шею, лапы, пытаясь установить, что в ней отворачивается или открывается. Но ничего не открывалось и не отворачивалось. Миша крутил, дергал, нажимал, ничего не получалось. Тогда он попробовал приподнять ее – может быть, тайник в подставке. Но птица оказалась наглухо приделанной к подставке.
Раздался
Миша лихорадочно дергал птицу, но безрезультатно.
Славка опять сделал предупреждающий знак. Миша едва успел выскочить за канат. Шли девицы…
Когда они прошли, Миша снова поднял канат, но Славка опять подал знак. Да и Миша сам услышал шаркающие шаги сторожа.
– Закрывается, – сказал сторож и встал, ожидая, пока мальчики выйдут.
Им ничего не оставалось, как направиться к выходу.
Охая и вздыхая, сторож закрыл за ними дверь.
Глава 48
Снова лодочник
На улице уже темнело. Тяжелый выпал денек! Но зато сколько сделано! Отстояли лагерь – раз. Установили, что лодочник следит за «графиней», – два. Обнаружили, что старуха пользуется бронзовой птицей в музее как тайником. Тайника они не открыли, но это дело времени. Еще одна-другая попытка, и они его откроют.
Правда, они опоздали на поезд. Вечерний уже ушел, придется дожидаться утреннего. Но это мелочь. Ведь лето. Они могут переночевать под любым кустом.
Оживленно обсуждая события сегодняшнего дня, мальчики дошли до угла и остановились. Миша предложил пойти в городской парк и переночевать там на скамейках.
– Неудобно, – возразил Славка, – ведь мы не бродяги.
– Что ты предлагаешь?
– Переночевать на вокзале.
– Во-первых, там противно, а во-вторых, не пустят. А если тебе не хочется в парке, то пойдем к собору. Возле него садик, мы и переспим…
– Ладно, – согласился Славка.
Мальчики повернулись и… застыли на месте. Перед ними стоял лодочник…
– Ба! – сказал лодочник, улыбаясь своей противной улыбкой. – Привет старым знакомым!
– Здравствуйте, – ответил Славка, вежливый даже по отношению к человеку, которого сам вывалил из лодки.
Миша промолчал, исподлобья поглядывая на лодочника.
– Гуляли? – продолжая улыбаться, спросил лодочник.
– А вам какое дело! – огрызнулся Миша.
Лодочник неодобрительно качнул головой:
– Ай-ай-ай… Зачем так грубо?! Вижу – земляки. Как не подойти. Или вы обижаетесь на меня?
– Ни на что мы не обижаемся, – проворчал Миша.
– А я думал, обижаетесь. И напрасно. Не вам надо обижаться, а мне. В реке искупали, а вот видите, не обижаюсь.
И он засмеялся одним ртом, в то время как глаза его продолжали настороженно смотреть на мальчиков.
– Обратно в лагерь?
– Да.
– Так ведь поезда кончились.
– Есть добавочный, ночной, – соврал Миша.
– Вот как? – притворно удивился лодочник. –
И вместе с Мишей и Славкой зашагал к вокзалу.
Мальчики не знали, как от него избавиться. Но, кроме вокзала, им некуда было идти. А ночного поезда нет. Да они все равно не поехали бы с лодочником. Шагай с ним ночью по лесу от полустанка к лагерю. Еще зарежет по дороге…
Тускло освещенный вокзал был пуст, только несколько пассажиров дремали на деревянных скамейках с высокими спинками, придерживая во сне руками узлы, мешки, чемоданы.
– Поезда, оказывается, нет, – сказал лодочник, тонкой усмешкой показывая, что ребята его напрасно обманывали: он хорошо знал, что поезда не будет.
– Значит, нет, – невозмутимо ответил Миша, усаживаясь на скамейке.
Рядом с ним сел и Славка.
– Что-то надо придумать, – с деланной озабоченностью проговорил лодочник. – Вот что: здесь поблизости живут мои знакомые, пойдемте. Они с удовольствием пустят нас переночевать.
– Нам и здесь хорошо, – решительно ответил Миша.
Лодочник убеждал их пойти с ним, то суля сытный ужин и мягкую постель, то угрожая тем, что все равно в двенадцать часов вокзал закроют и им придется ночевать на улице.
Но мальчики отказались наотрез, и было ясно, что они не сдвинутся с места.
Лодочник без них тоже не уходил.
Часы пробили девять, потом десять, одиннадцать, Дмитрий Петрович расспрашивал их об отряде, о лагере, но мальчики, привалившись к жестким деревянным спинкам сидений, дремали или делали вид, что дремлют.
Изредка грохотали на путях скорые поезда и товарные составы. За большими окнами на платформе мелькали красные и зеленые огоньки, качались белые огни ручных фонарей. Слышались резкие свистки кондукторов, им отвечали протяжные гудки паровозов. В двенадцать часов служитель в черном неуклюжем пальто обошел зал, встряхивая за плечо дремлющих пассажиров и предлагая им очистить зал. Но никто не поднялся с места. А милиционер отвернулся в сторону, делая вид, что это его не касается.
Так прошло несколько томительных часов. Сквозь дремоту мальчики чувствовали на себе неусыпный взгляд лодочника. Он то сидел, то прохаживался по залу, выходил на площадь, на платформу, возвращался, но мальчики понимали, что он ни на минуту не выпускает их из виду.
Часы еще не показывали четырех, а уже за окном начало быстро светлеть. Сразу стали видны люди на платформе, смазчики, весовщики…
Вокзал постепенно заполнялся пассажирами. Рабочий поезд, которым мальчики могли доехать до своей станции, отходил в шесть часов. Впрочем, они не собирались уезжать: охота им ехать вместе с лодочником! Через час будет еще поезд, они и уедут.