Бронзовый воин
Шрифт:
И все-таки вот бы они снова встретились!
Гилас и Пирра не успели уйти далеко, как вдруг мальчик сообразил: Разбойницы давно не видно. Странно – она ведь проголодалась, ей наверняка не терпится поохотиться.
Гилас оглянулся – и сердце мальчика ухнуло в пятки.
– Разбойница! – настойчиво зашептал он. – Вернись!
– Разбойница, нет! – выдохнула тут же очутившаяся рядом с ним Пирра.
Но львица и ухом не повела.
Разбойница стоит на кончике мыса, не сводя глаз с воды: она ведь плещется совсем
Соблазн оказался слишком велик. Только Гилас начал спускаться к ней, как львица спрыгнула в Море, подняв тучу брызг. Воины сразу поймут: рыбе столько шума не наделать. На такой всплеск только глухие не сбегутся.
Колючие кусты шуршат на ветру. Волны накатывают на каменистый берег. А воины не спешат поднимать тревогу.
Вот Разбойница беззвучно вынырнула, щурясь от удовольствия: наконец-то! И охладилась, и – какое счастье! – вымылась. Взобравшись обратно на камни, львица шумно отряхнулась, пробежала мимо Гиласа и Пирры и скрылась в кустах.
А наверху по-прежнему тихо. С испуганно стучащими сердцами Гилас и Пирра продолжили подъем, надеясь, что с левой стороны мыса отыщется подходящая тропа. А потом обойти бы только болота…
Над их головами пронеслась Эхо. Соколиха села на камень прямо перед Пиррой. Вид у птицы обеспокоенный: расправив крылья и открыв клюв, она устремила на девочку свой свирепый взгляд. И вот Эхо опять улетела с пронзительным «э-э-э».
– Что случилось? – шепотом спросил Гилас. – Что она видела?
Пирра застыла как вкопанная. Девочка глядела вверх.
– Кто-то идет!
– Я слышал плеск! – прокричал мужской голос.
Из-за камней он звучал приглушенно.
– Мы у Моря, дурень, – с насмешкой произнес второй мужчина. – Тут все плещется – и волны, и рыба.
– Не бывает таких огромных рыб!
Гилас и Пирра заплыли глубже в морскую пещеру под каменным выступом. Спускались они так быстро, что едва шеи не переломали, но стоило им проскользнуть внутрь, как Гиласа посетила тревожная мысль: как бы убежище не оказалось ловушкой!
Пещера глубокая и узкая, бок о бок тут не протиснешься. Гилас плыл первым, стараясь не задевать склизкие каменные стены и щетинящихся иголками морских ежей.
Вода вдруг стала холодней. «Должно быть, в эту пещеру никогда не проникает Солнце», – подумал мальчик. Вот они с Пиррой очутились в тупике и прижались друг к другу, покачиваясь на воде.
Вокруг воняет гниющими водорослями. Здесь так мелко, что можно достать дно, но каменный свод пещеры совсем низкий: места хватает только на то, чтобы еле-еле держать голову над водой.
Гилас напряг слух: не приближаются ли шаги? Но нет – только волны шумно накатывают на берег. В темноте глаза Пирры кажутся огромными. Пряди длинных волос облепили шею, будто змеи, и губы девочки кажутся черными.
Впереди виднеется
Гилас продрог до костей. Мальчик покрепче стиснул зубы, чтобы не застучали. Рядом с ним Пирру трясло с головы до ног.
Вдруг все тело девочки напряглось, и она вцепилась в его руку.
– Слышишь? Они спускаются к нам!
Гилас тоже уловил эти звуки: стук камешков, шаги воинов. Наемники Воронов идут сюда.
В этот момент бок Гиласа задело что-то мягкое и скользкое. Мальчик хотел вскрикнуть, но сдержался. Он попытался оттолкнуть эту тварь, но вот она уже поползла по его груди.
Неизвестный зверь, гладкий и гибкий, будто у него нет костей, однако он пугающе силен. Гилас вспомнил гигантских угрей: даже если отрезать им голову, ни за что не разожмут зубастые челюсти. Гилас вытащил нож, но Пирра схватила его за руку и энергично замотала головой.
– Это осьминог, – прошептала она Гиласу на ухо.
Мальчик старался не шевелиться, а похожие на змей щупальца с присосками ползли вверх по его груди. Вот осьминог вскарабкался мальчику на плечо. Гилас повернул голову. На него уставились два выпученных черных глаза. Тут осьминог, похоже, сообразил, что залез вовсе не на камень, побледнел от испуга и плюхнулся обратно в воду.
Снова посыпались камешки. Шаги зазвучали ближе. Должно быть, воины решили спуститься к самому краю мыса.
Вдруг Пирра вздрогнула и приглушенно ойкнула.
– Меня кто-то ужалил! – прошептала она.
Жгучая боль пронзила сначала лодыжку Гиласа, потом бедро. Он принялся наугад тыкать под водой ножом. Пирра делала то же самое. Ее лицо исказила гримаса.
Вот боль обожгла ладонь, и между пальцами у мальчика просочилась студенистая масса. Чувство такое, будто Гилас сунул руку в огонь. «Медузы!» – пронеслось в голове.
– Медузы! – выдохнула Пирра.
У входа в пещеру камешки с плеском посыпались в воду.
– Слышишь? – воскликнул мужчина.
Его голос прозвучал неожиданно громко. Значит, он на самом краю выступа. Стоит воину присесть на корточки и посмотреть вниз…
– И что с того? – усмехнулся второй. – Какая разница, кто там вдалеке плавает?
Пирра сжалась в комок. Девочка отчаянно старалась отогнать медуз, не издав при этом ни звука. Гилас пытался закрыть ее своим телом, одновременно отдирая от кожи медуз при помощи ножа.
Перед глазами так и стоят воины-Вороны. Они прямо над головами у Гиласа и Пирры. Черные доспехи из сыромятной кожи, беспощадный блеск бронзовых наконечников копий. Гилас почти чует отдающий луком запах пота и горькую вонь сажи, которой они натираются…