Брошенная
Шрифт:
Она тоже змея еще та. Нет чтобы посмотреть на своего кавалера томно, призывно. Ресницами помахать, глазками влажными от чувств поблестеть… А вместо этого Марина нахально подмигнула ему:
— Давай на ты.
— Давай.
Как-то он медленно на все реагирует. Неужели действительно одичал на базе «Горизонт» в период межсезонья? Или, наоборот, привык к более простым, предсказуемым отношениям? Конечно, он не может знать, что и Марина только растет, только обрастает тонкой шкуркой, только отращивает
А что, если она все напридумывала, как часто с ней в последнее время случается? Вдруг за его скупыми фразами прячется скудость мысли и ему просто сказать нечего?
Она ненадолго окунулась в свои мысли, а откуда-то из недр души выплыли строчки:
Высокое рождается не вдруг, высокое рождается из боли…Марина замерла и уставилась в глубь себя: откуда это? Вспомнился один из стихов Тимофея, или она сама заболела стихотворчеством? Но такого не может быть! Не может бухгалтер сочинять стихи! Да еще не в юном возрасте, а когда ему — точнее, ей — под тридцать!
— У вас ничего не случилось? — поинтересовался Нестеренко, оказывается, внимательно за ней наблюдавший.
— Ничего! — довольно резко отозвалась она: не признаваться же в том, что только что сухой прагматик пытался взобраться на брыкающегося Пегаса.
Но в конце концов, она же не для этого сюда пришла. Ее пригласил мужчина, не без приятности. Такое впечатление, что он недавно перенес затяжную амнезию и с трудом вспоминает свои прежние манеры и привычки.
— Почисть мне апельсин.
Он тщетно потыкал в большой рыжий шар тупым столовым ножом, а потом вынул из заднего кармана брюк складной нож, больше похожий на тесак, и ловко очистил фрукт.
— Прошу.
— Нож у вас прямо-таки бандитский.
Видали эксперта по бандитам!
— Так он бандитский и есть.
— Не поняла.
— Я его отнял у бандита. Кинулся на меня вот с этим самым оружием. Мозгов-то маловато, он и считал, что нож — это универсальная отмычка жизни. Пришлось маленько поучить.
Иван Витольдович, конечно, рисовался перед ней, но самую малость, перья не шибко распускал.
— И вы не боялись, что он мстить будет?
— Он бы и мстил, да несподручно. Мальчишка на Сахалин уезжал, а оттуда не наездишься. Тем более для мести. Пообещал: «Мы еще встретимся!» А что, земля круглая, все может быть… Кстати, мы ведь договаривались говорить друг другу «ты». Придется пить на брудершафт… Валюша, — он окликнул проходившую мимо официантку, — принеси, пожалуйста, коньячку.
В глазах женщины мелькнуло удивление. Может, он говорил ей, что не пьет? Или он сидел за столом с этой самой Валюшей и пил только минеральную воду? Нет, знает его Валюша, знает гораздо ближе, чем просто
— Похоже, в этих краях у вас репутация непьющего человека.
— В этих краях у меня репутация отшельника. Пью я или не пью, наверняка никто не знает.
— Даже Валюша? — вырвалось у Марины.
Он как-то неопределенно пожал плечами, и Марина поняла, что говорить этого не стоило. Как по-дурацки получилось! Если не сказать, по-бабьи. Та самая реакция, которую она вовсе не хотела ему демонстрировать. Ей это абсолютно все равно, вот что он должен видеть!
— Валюша многое знает, — наверное, он решил: каков вопрос, таков ответ, — но при ней я коньяк до сих пор не пил.
Вот так-то! Не будешь лезть с глупыми вопросами.
Официантка принесла коньяк, а кавалер Марины подвинул свой стул к ней поближе. В ответ на ее удивление он пояснил:
— А целоваться? При брудершафте положено. Или вы боитесь?
— Бояться поцелуя? — хмыкнула она, как многоопытная обольстительница. — Но у вас во рту, надеюсь, не клыки вампира?
— Ну вы и скажете! — покачал он головой. — Никакой серьезности. Я главбухов представлял себе другими…
— Я тоже, — согласилась она.
Они оба незаметно перешли на фривольный тон. Прежняя сущность Марины попыталась пискнуть, что они еще так мало знакомы, чтобы позволять себе подобные шуточки, но Марина только отмахнулась: надоело.
И он, и она собирались с силами, будто предстоял им не поцелуй, а тот же первый прыжок с парашютом.
И как выяснилось, не напрасно. Едва их губы соприкоснулись, между ними проскочила искра такой силы, что оба вздрогнули.
— Какая ты… электроопасная! — ошеломленно пробормотал Иван.
— Я бы то же самое сказала о тебе!
Они невольно отодвинулись. Марина про себя усмехнулась: захотела поиграть с огнем? Смотри сама не сгори. Тоже мне, соблазнительница!
— Вообще-то на брудершафт три раза целуются. — Он взглянул на нее в упор.
— Три, — согласилась Марина. Но лучше остановимся, пока не поздно.
— Боишься высоты?
— Боюсь глубины.
Они опять выпили, словно хотели загасить вспыхнувшую между ними искру.
— Почему ты позвал меня в кафе? — спросила Марина.
— Решил наладить контакт с начальством.
Марину как обухом по голове ударило. Вот это он брякнул! Она испытала прямо-таки жгучее разочарование. Место возгорания моментально заполнила холодная пена. Значит, бравый десантник испугался того, что его потянуло к женщине, и решил сделать вид, будто ничего не произошло? Будто он всего лишь, по выражению Гарика, прогнулся перед главным бухгалтером?
Марина даже на мгновение растерялась, а потом разгневалась. Таким праведным женским гневом. И решила: «Ну, погоди!»