Бросок Аркана
Шрифт:
– Минут тридцать, если с мигалкой, – услышали ребята в тишине голос, доносившийся из трубки, специально прижатой Бандой к уху не слишком плотно.
– Давай, только машину возьми потяжелее и группу экипируй для захвата. Предположительно три-четыре человека, возможно, вооружены. Подъедешь – замри и выходи на связь по внутренней. Я буду там, обговорим детали. Как понял? – по старой привычке к радиосвязи закончил Банда и, получив подтверждение, снова засунул трубку в карман, а сам щелкнул каким-то тумблером под щитком
Только теперь Аркан заметил, что "опель" снабжен радиостанцией.
– Ну, ребята, все в порядке, – обернулся Банда к своим товарищам. – Машина завертелась, мои ребята вступают в игру. Слышали, они уже выезжают? Сейчас и мы едем к генералу. И едем, предупреждаю, быстро, так что держитесь!..
Банда и впрямь несся по Москве как угорелый. Вскоре "опель" оказался у дома генерала. Банда остановился чуть в стороне, чтобы не спеша осмотреться.
– Вон его "Жигули"! – радостно воскликнул Самойленко, указывая на машину Тихонравова.
Можно было надеяться, что генерал дома.
– А вон его хвост, – мрачно констатировал Аркан, заприметив у соседнего подъезда серую потрепанную "бээмвуху", в которой сидели два человека с характерными кавказскими профилями.
– Отлично! А вон и мои ребята! – Банда глазами указал на джип "Гранд Чероки" – мощную машину с массивным "кенгурятником" спереди и сзади, с дополнительными дугами безопасности на крыше и с совершенно черными тонированными стеклами, которые, как бы ни старался наблюдатель, не позволяли рассмотреть тех, кто сидел в салоне этого монстра.
– Ого! Круто вы стали ездить! – не сумел сдержать восхищения Самойленко.
– А ты думал! – с некоторой долей гордости за свою команду отозвался Банда. – Страна наконец-то стала понимать, что по некоторым статьям бюджета экономить не стоит – выйдет себе дороже.
Он нажал кнопку рации:
– "Второй", я "Первый"! Как слышно?
– Отлично, – тут же отозвался приемник знакомым голосом. – Я тебя вижу, командир.
– Я тебя тоже. Теперь смотри внимательно – у второго подъезда алая "шестерка".
– Есть.
– Она мне нужна. Из подъезда скоро выйдет человек, сядет в эту машину и поедет. Я за ним.
– Понял.
– Теперь смотри – между третьим подъездом и четвертым припаркована "БМВ"...
– Вижу.
– Они тоже попытаются поехать за "шестеркой", но им этого позволить нельзя.
– Понял.
– Эти двое, возможно, вооружены.
– Понял, командир.
– Надо брать их и, если есть оружие, оформлять по полной программе. Если оружия или наркотиков нет, задержать до моего особого распоряжения.
– Понял. Проверим документы, и отсидят у нас столько, сколько потребуется.
– Доложишь мне обо всем подробно после выполнения задания. Ясно? Все. Конец связи.
– Есть.
Банда выключил рацию и снова повернулся
– Ну, признавайтесь теперь, кому из вас двоих ваш генерал доверяет больше?
– Наверное, тебе, Аркан, – пожал плечами Самойленко. – Меня он воспринимает как журналиста, а тебя – как сообщника.
– Пожалуй, – согласился с доводами товарища Анатолий, и Банда протянул ему сотовый телефон:
– Звони. Скажи ему, чтобы выходил из дому, садился в машину и ехал... Да куда угодно, только бы ехал. Сам придумай место, где мы сможем с ним побеседовать.
– А предлог?
– Что-нибудь наплети. Ну не подниматься же к нему в квартиру, не наводить же там шухер!
– Хорошо. Только покажите мне, как этой штукой пользоваться, – в нерешительности кивнул Аркан на трубку, которую он впервые держал в руках.
Настроение у Бориса Степановича после возвращения домой было препоганейшее.
Иришка, которая только одна из всей семьи знала истинные причины его переживаний последнего времени, попыталась пристать к нему с вопросами, заметив, что за утро его настроение поменялось с безоблачного на прямо противоположное.
Однако Борис Степанович грубовато отшил дочь, сославшись на то, что у любого человека есть право на головную боль, а затем заперся у себя в кабинете, никого не впуская и ни с кем из домочадцев не желая разговаривать.
Он отлично понимал, в сколь неприятную ситуацию втянул его Аркан. Муса этой выходки парню не простит ни за что. Даже если послезавтра бандит приготовит деньги и позволит старшине выйти из ресторана с карманами, набитыми баксами, жить новоявленному богачу останется всего ничего – шакалы из своры Багирова вцепятся в него мертвой хваткой и расквитаются за все. А единственной расплатой за избиение Вахи и открытое пренебрежение к авторитету самого Мусы могла быть только смерть обидчика.
Тихо нравов боялся, что гнев Багирова косвенно может ударить и по нему, Борису Степановичу.
Муса может не заплатить столько, сколько стоит этот порошок. Муса может снова натравить подонков на его семью... Да что говорить – Муса все может вытворить, все, что угодно, ведь ни человеческих законов, ни законов общества для этого бандита не существует! Но самым страшным, о чем Борис Степанович боялся даже и думать, могло стать исчезновение Аркана вместе с порошком.
И для этого ему вовсе не нужно было становиться подлецом, предавая его, Тихонравова, интересы. Парень уже сейчас, вот в эту самую минуту, мог запросто плавать где-нибудь в Москве-реке с аккуратненькой дырочкой от пули во лбу! А ведь Муса, завладев партией наркотиков самостоятельно, ни за что не будет делиться прибылью или процентами с ним, с Тихонравовым.