Бросок кобры
Шрифт:
– Вы вроде как меня изучаете, господин сыщик. – Генерал достал из кармана сигареты, чем немало удивил Гурова, последний считал, что контрразведчик не курит. – Давайте без предисловий, к шестнадцати меня вызывают в верха.
– Видно, по тому же делу, – сказал Гуров. – Коржанов пригласил? Впрочем, меня не касается.
Когда Гуров назвал фамилию Коржанова, в лице контрразведчика что-то дрогнуло, он на секунду прикрыл глаза.
Гуров коротко, но достаточно подробно рассказал о встрече с сотрудниками Интерпола, скрыв лишь факт, что разговор только начался в кабинете замминистра,
– У Интерпола имеется отделение в Москве, могли сообщить по своим каналам, однако послали двух сотрудников, – сказал генерал. – Один из них, как я понял, отнюдь не рядовой, по нашей иерархии вроде начальника направления. Чем все это объясняете?
– Они считают Россию сегодня зоной повышенной опасности. Считают, что в преддверии выборов в Госдуму и невысокой популярности Президента теракт особой жестокости может привести к непредсказуемым последствиям, – ответил Гуров, взглянув на молчавшего Кулагина, понял, что сказал лишнее.
– Выражение “непредсказуемость” произнесли они? – быстро спросил контрразведчик.
– Нет, это мое личное мнение.
– Опасное мнение, полковник.
– Личное мнение – штука в принципе опасная. – Разговор уходил в сторону. Гуров понимал, что зарывается, но генерал ему нравился все меньше, и подлаживаться сыщик не желал.
– Храбрец, – усмехнулся генерал. – Кончите свою жизнь на нарах.
– Ошибаетесь, Степан Сидорович, я кончу свою жизнь в крематории. Если вы полагаете расположиться на Ваганьковском кладбище, то страдаете манией величия. – По реакции генерала Гуров понял, что попал, и быстро продолжил: – Мы уклонились в сторону. Я считаю, ваши люди должны начать работать сегодня, немедленно. Это в первую очередь в ваших интересах.
– Очень интересно, милиция дает указания контрразведке. Продолжайте, я весь внимание.
– Нам предстоит проводить розыск, такова моя профессия. – Гуров чуть было не сказал о личных амбициях и непрекращающихся ведомственных распрях, понял, что лишь повредит делу. – Террорист скорее всего поселился в одной из бывших гостиниц “Интуриста”, которые обслуживают ваши прекрасно подготовленные люди. – Сыщик лгал осмысленно, считая такую ложь во благо.
Гурову прекрасно было известно, что на обслуживании гостиниц спецслужба держит своих людей – молодых стажеров да людей проштрафившихся, которые занимаются в основном обслуживанием именитых гостей, пьянствуют, берут мзду с проституток.
– У вас прекрасные люди, господин генерал, – продолжал Гуров, открыто глядя в глаза контрразведчику. – Одинокий мужчина прибыл не ранее чем три дня назад, европеец. Предположительно австриец или швед, понимает по-русски. Он прекрасно на нашем языке говорит, но данный факт скроет, а что понимает язык, скрывать не станет: опасно, можно случайно проколоться. Сорок лет, рост сто семьдесят шесть, глаза светлые, хотя возможны линзы, блондин, не станет он краситься, в России блондин, что на Кавказе
– На каком основании задерживать? Гуров ответ знал, но развел руками, словно ища поддержки, взглянул на Кулагина, пожал плечами.
– Никого задерживать мы не будем, начнем разрабатывать.
– А при чем тут милиция, если работать будет только контрразведка? – удивленно спросил генерал.
– Ну, если наша помощь не понадобится, желаю удачи. Тем более что в случае провала и отвечает только контрразведка.
– Спасибо за информацию. – Генерал встал, руки не подал. – Доложу по инстанции, будем думать.
– Всегда рад помочь коллегам. – Гуров поклонился.
– Подполковник, – генерал взглянул на Кулагина, – зайдите ко мне через пять минут. – Демонстративно посмотрел на часы и вышел.
– Ну ты и даешь, – выдохнул Кулагин, тоже глянув на часы. – Думаешь, он после такого разговора пальцем шевельнет?
– Нет, конечно, – ответил Гуров. – Такому нужна бумажка, но после Кремля он закрутится, а когда через трое суток у него будет несколько десятков подозреваемых, ноль результата и появится страх, генерал вспомнит, как меня зовут, и засунет свое самолюбие так глубоко, что его ни один хирург не отыщет.
“Умом Россию не понять, – повторял Гуров, направляясь домой. – И никаким другим местом ее понять тоже невозможно. Под угрозой человеческие жизни, престиж страны, а чиновник остается чиновником. А пушка “Авроры” против него не более, чем детский пугач”.
Когда сыщик подъехал к дому, у тротуара уже стоял знакомый “мерс”, Станислав прогуливался рядом.
Они молча поднялись в квартиру, занялись приготовлением нехитрого обеда. Было два часа дня, до встречи представителей Интерпола с помощником Президента оставалось три часа.
– Петр просил тебя позвонить, – сказал Крячко, бросая в кипяток кубики куриного концентрата.
– А чего ему звонить? Чем меньше будет знать, тем спокойнее спать станет.
– Ты позвони. Петр не просто генерал, он твой друг.
– Всегда говорил, не дружи с начальством.
Гуров вытер полотенцем руки, пошел в гостиную, взялся за телефон.
– Ты куда пропал, почему не докладываешь? – взорвался Орлов, лишь услышал голос друга.
– Вот он я! И докладываю. Был у соседей, высказал свою точку зрения, считай, что пописал в море.
– У Володина?
– Так точно!
– Без бумажки не шевельнется. Сам знал, на кой черт ездил? Врагов не хватает?
– Петр, я делаю, что могу. Сегодня собираюсь разговаривать с Коржановым.
– Он, слава богу, тебя не примет.
– Ты меня знаешь хорошо, но недостаточно.
– Лева, я тебя лично прошу, как друга...
– Дай умереть детишкам спокойно! – срываясь на крик, прервал Гуров. – Ты понимаешь, если мы имеем дело с маньяком, который уже детей взрывал, то в России он пойдет именно на такую диверсию! Я поставлю на уши все спецслужбы, передерусь со всеми генералами! Если он здесь, я его на дне морском найду! И не смей мне ничего говорить!