Брусиловский прорыв
Шрифт:
Вот первый разговор Брусилова с государем после назначения командующим фронтом: «На следующий день в Каменец-Подольске я встретил вечером царя, который, обойдя почетный караул, пригласил меня к себе в вагон и спросил, какое у меня вышло столкновение с Ивановым (прежний командующий фронтом, который чуть не плакал при передаче дел. — А.Б). Я ответил, что у меня лично никаких столкновений и недоразумений с Ивановым нет и не было. Затем царь спросил меня, имею ли я что-либо ему доложить. Я ответил, что имею доклад и весьма серьезный, заключающийся в следующем: в штабе фронт я узнал, что мой предшественник категорически донес в Ставку, что войска Юго-Западного фронта не в состоянии наступать, могут только обороняться. Я лично безусловно не согласен с этим мнением; напротив, я твердо убежден,
Государя несколько передернуло, вероятно — вследствие столь резкого и категорического моего заявления, тогда как по свойству его характера он был более склонен к положениям нерешительным и неопределенным. Никогда он не любил ставить точек над “i”, тем более не любил, чтобы ему преподносили заявления такого характера. Тем не менее, он никакого неудовольствия не высказал, а предложил лишь повторить мое заявление на военном совете, который должен был иметь место 1 апреля, причем сказал, что он ничего не имеет ни за, ни против и чтобы я на совете сговорился с его начальником штаба и другими главнокомандующими».
Признаться вслух: «я ни за, ни против», прежде всего поинтересоваться не состоянием войск, а какими-то побочными обидами прежнего, не справившегося военачальника, самому обижаться на прямоту в критический момент — разве можно себе представить таким Верховного главнокомандующего Сталина? Абсурд! А не понять таланта Брусилова, не разглядеть его счастливой полководческой звезды? — разве можно представить себе такое отношение Сталина к Жукову или Ватутину, памятники которому сносят теперь на Украине…
Брусилов проявил мужество и верность долгу: он не только повторил на военном совете доводы, но настоял на решительных действиях. И не просто «сговорился с командующими армиями», а твердо приказал готовиться к наступлению. И оно победоносно грянуло! А чем завершилось? «Русское высшее командование либо не имеет заранее подготовленных планов операций, либо, если их имеет, то их не выполняет… Высшее командование не имеет единообразных методов обороны и нападения и не умеет подготовлять наступление… Высшее командование не считается с потерями живой силы и не проявляет достаточной заботливости о солдатах… Армия отчетливо сознает, что если эти причины не будут устранены, то победы мы, несмотря ни на какие жертвы, не добьемся», — так заявил путаник и демагог М.В. Родзянко, председатель IV Государственной думы, но суть его заявления — не опровергнуть. «…Летняя операция 1916 г. является первым фактом, обусловившим разложение русской армии, проявившееся осенью и зимой этого года. Это разложение представляется крупным звеном цепи событий падения прежней государственности», — сказал А.А. Свечин, полковник, командир 8-го Финляндского стрелкового полка. Наверное, это могли повторить многие боевые офицеры, потому и осознал мой отец, что империя рухнула закономерно, принял революцию и работал уже на советскую власть, хоть часто вслух, как помню я с детства, высказывал недовольство многими её действиями. Лишь однажды, выпив с любимым братом Виктором (тот был всего на год моложе и тоже воевал в Первую мировую), сказал в сердцах: «А жаль, что мы свои шашки “За храбрость!” в Оке утопили…»
На Западной Украине воцарялось лето, отцветали и завязывались черешни, нежно зеленели всхолмленные поля, темнели еловыми лесами близкие горы. Над быстрыми реками Стрипа, Барышка и Коропец мягко волнились следы былых траншей и укреплений —
Дальше след боевых действий отца в Карпатах затерялся. Оказалось, что хребтов и гор Магура — несколько: так зовут здесь любую лесистую гору. И где точно был ранен отец — я так и не отыскал. Обращение в Государственный музей истории Украины ничего не дало. Главный хранитель Ольга Федотова объяснила мне, что у них особые задачи, и следы Брусиловского прорыва могут быть обнаружены лишь косвенно — через события в борьбе за независимую Украину. Но что стало бы с украинством в Голиции, останься она, например, под властью Польши? Кто вообще подарил современной Украине ее просторные границы? — на эти естественные вопросы нынешние самостийники не любят отвечать, как и вспоминать «какой-то Брусиловский прорыв».
Кстати, и в советской историографии ход и опыт Первой мировой войны был освещен недостаточно, а многие ее военачальники и даже герои до сих пор остаются безвестными. Ну а при однобокой демократии и словесной свободе война, приведшая к поражению Германии и гибели империи Романовых, по-прежнему остается во многом неизвестной, непривлекательной. Такое впечатление, что ее трагический и героический опыт в современной идеологической борьбе и осмыслении истории пока мало востребован. Это тем более странно, что во время Первой мировой войны солдаты и офицеры российской армии проявляли массовый героизм в битвах. Царское правительство высоко оценило ратный труд рядовых соотечественников, наградив только Георгиевским крестом 4-й степени более миллиона человек. Например, крупнейший советский полководец Георгий Константинович Жуков тоже участвовал в Первой мировой войне, правда, недолго. В одном из первых боев он пленил вражеского офицера, за что получил орден Святого Георгия 4-й степени, и вскоре был тяжело ранен. Война для него закончилась, но дело служения Великой державе только начиналось.
За нынешним Ивано-Франковском (Станиславом) наступление застопорилось. Где-то между Калушем и Сколе, где краевед Теодор Ветвицкий с упоением рассказывал нам о героизме усэсовцев (вздрагиваешь при этом названии украинских сечевых стрельцов, сражавшихся против России), захлебнулось и наступление 7-й армии. Жертвы стали казаться напрасными: «Эти потери были тем более чувствительны, чем слабее было сознание в необходимости их для России… В народных массах доверие к правительству и вера в союзников были окончательно подорваны» (Н.Н. Головин, генерал-лейтенант, начальник штаба 7-й армии). А ведь развитие успеха Юго-Западного фронта другими русскими фронтами, всеми фронтами Антанты могло бы создать условия для окончания войны против Германии и ее союзников уже в 1916 году. К глубокому сожалению, этого не произошло, командующие других фронтов не под держали наступление, по существу, предали Брусилова, оставили австрийцам и немцам простор для маневра войск. Взяли верх ограниченность мышления, консерватизм, зависть к чужим успехам и другие пороки членов Ставки и высшего командования.
А какой был подъем! Увы, победоносное счастье было недолгим. И отец мой был ранен уже на излете Брусиловского прорыва, в одном из последних атакующих бросков на Запад. Горький, славный и поучительный опыт.
И время опять Галицийскую браму раскрыло. Покуда не видно: а кто ж побеждает, пыля? Но память народа и в смуту не знает распыла, Гляжу я на фото и знаю, что всё это было — И эта держава, и эти отцовы поля…Конечно, той высоты, где получил отец свои шестнадцать осколков разрывного снаряда, мне отыскать не удалось. Но на склонах Закарпатья я нашёл раненый несправедливостью братский народ — русинов и встретился со многими проблемами, заложенными ещё Первой мировой.
Пестрота населения этих мест поражает. Например, Солотвино на границе с Румынией — знаменитый курорт. Здесь лечат дыхательные пути в бывших соляных шахтах, а в солёных тёплых источниках лечат опорно-двигательный аппарат. Национальный состав десятитысяченого населения этих мест таков: 45 процентов православных румын, 35 процентов венгров-католиков, 20 процентов украинцев — униатов, как правило, ну и чуть-чуть русских и евреев — атеистов в основном.