Бруски. Том 1
Шрифт:
Никто не поднял руки. Только Никита Гурьянов вскинул было руку, но немедленно же опустил ее. Плакущев же стоял позади Шлёнки, сдерживая смех, а Маркел Быков намеревался пробиться сквозь толпу и удрать с собрания.
«Чудаки! Вот так чудаки!» – подумал Кирилл и крикнул:
– Василий, голосуй и «за» и «против»!
Все повернулись к нему, вздохнули так шумно, как будто он открыл дверь в избу, куда их всех загнали и где они все задыхались, не имея уже сил открыть дверь или выбить окна.
Кирилл не считал голосов, он следил за лицами, за тем, кто и за что голосует, и удивился: за коммуну подняли
– Подымай, граждане! Не бойся: при советской власти живем.
Воздержался Плакущев.
– Я ведь за коммуну, – сказал он, – да вот народ не хочет, а я от народа ни на крошку.
Шлёнка двинул под собой табуретку и, собрав на столе бумаги, сказал так, как будто об этом только что дотолковались:
– Ну, мужики и бабы, завтра, значит, в девять часов утра соберемся здесь же… Собрание продолжается.
– Ой, мамыньки! Ноженьки не держат! – пожаловалась Елька – жена Ильи Гурьянова…
– Ничего. Зато голова на плечах поумнеет, – ответил Шлёнка и, подцепив Кирилла под руку, вышел с ним со двора.
– Ты что, Василий, измором, что ль, хочешь их взять? – засмеялся Кирилл.
– Такое дело, – начал Шлёнка, гордясь своей но :вой поговоркой, которая, казалось ему, придавала его словам особый вес. – Такое дело, ежели взять для примера конкретного лошадь, которая воздух глотает. Стоит в конюшне и – хам, хам, – наглотается, ажио раздует ее. С такой лошадью другую рядом ставить нельзя: приучится, за порченой потянется… И все эти за поедами тянутся – за Никитой, за Маркелом. Такое дело, с Митькой Спириным я толковал. «На кой, мол, пес тебе лошадь?» – «Хочу, слышь, по-людски пожить». Этот, стало быть, за Никитой тянется. Никита глотает, а он за ним.
– Ой, какой ты молодец стал! – искренно любуясь им, проговорил Кирилл.
– Надо с этих, с поедов, шерстку срезать, рыла им в другую сторону повернуть, – продолжал Шлёнка и пожалел: – Давно Лукерью не видал свою, как она там?
– Верно, – согласился Кирилл и тут же подумал о Стешке и о том, что ему следует на время отложить наступление на села и заняться хозяйством коммуны.
2
Кирилл два дня работал на берегу Волги, куда на тачках подвозили торф. Торф доставляла ручным способом группа Петра, племянника Чижика. Доставляла она его с пуда, взвешивали около штабелей, а не на барже, отчего слишком много было лома, слишком много торфа терялось по дороге от карьера до баржи. Кирилл первое время не мог понять, в чем дело, почему так небрежно доставляют торф даже при сдельной оплате труда, а потом догадался, что все зависит от того, где взвешивают торф, что, взвесив торф у штабелей, возчики несутся с ним, как угорелые, желая только как можно скорее свалить его где попало. Кирилл снял с работы Петра, во главе группы поставил Николая Пырякина, заставил взвешивать торф не у штабелей, а на барже. Затем распорядился устроить две телеги-плоскушки, пудов на сто каждая, и прикрепил к ним два трактора. После этого большинство людей освободилось, и доставка
В середине второго дня на «Бруски» из города снова заявился Яшка. Он в городе заделался «выдвиженцем» при газете и приехал теперь не один, а с человеком в роговых очках, похожим на филина. В столовой они подсели к Стешке, и Яшка решил пошутить:
– т Последний разок хочу посидеть с женой. Вот жена моя и не моя, – сказал он корреспонденту.
– Посиди-ка да погляди, а я поем, – кинула Стешка.
Кирилл ждал – Стешка уйдет, а она сидела, спокойно подносила ложку ко рту и, намеренно чавкая, облизывала ее.
– Это кто такой? – поинтересовался Кирилл.
– Корреспондент, – ответил человек в роговых очках и, рассматривая листик бумажки, где написано было меню, сморщился.
– Что же у вас тут коммунистического? Работают у вас за деньги, обеды за деньги.
– А это мы для того плату за обеды ввели, – намеренно грубо сказала Стешка, – чтобы приезжие бесплатно не обжирали нас.
– У вас же капиталистические отношения, – продолжал корреспондент, делая вид, что не слышал Стешку. – Такая штука вас к социализму не приведет.
– А мы об этом и не думаем, – прикинувшись дурачком, произнес Кирилл и, издеваясь над корреспондентом, продолжал: – Мы вот насчет того больше: пожрать, поспать да на шармака бы где цапнуть.
– И с бабами погулять, – добавил Яшка.
– И от этого не прочь: мы не евнухи.
Стешка мельком укоризненно посмотрела на Кирилла и, не кончив еды, вышла из столовой.
– Интересно, интересно, – подчеркнул корреспондент так, как будто уже знал обо всех проделках в коммуне и, доставая деньги из бокового кармана, попросил себе обед.
– Чеки давайте, – сказала Лукерья, жена Шлён-ки. – Вот такие.
Корреспондент разгладил чек и прочитал вслух:
– «Чек коммуны «Бруски». Десять копеек». Да-а. Подрыв, подрыв, знаете ли, – он потряс чеком перед Кириллом, – подрыв нашей финансовой системы. Свои денежки завели. У вас тут социализмом и не пахнет.
После ухода Стешки корреспондент вдруг показался Кириллу совсем чудаком, и Кирилл снова принялся строить из себя дурачка:
– Да какие это деньги?… Это же чеки… грамотки. А впрочем, вы покопайтесь, покопайтесь, у нас не такие еще подрывы найдете… Я мог бы вам по секрету кое-что сказать, да вот брюхо у меня болит…побегу-ка скорее, – и вышел из столовой, зная, что корреспонденту, когда он вникнет во все винтики коммуны, понравится хозяйство и тогда тот сам будет смеяться над своими поспешными выводами.
Он хотел было продолжать свои усовершенствования по доставке торфа, но, подойдя к берегу Волги, заметил, что его веселое и бодрое настроение спадает, и он, сам еще не зная почему, ощутил в себе такую же тревогу, какая бывает у путника, когда он в ростепель переходит через Волгу по вспученному льду.
Он знал только одно – тревога зародилась у него при виде Яшки. Но теперь он почему-то больше думал о корреспонденте. Конечно, Яшка постарается показать корреспонденту коммуну с плохой стороны, а в хозяйстве плохих сторон еще сколько угодно. Взять хотя бы ту же доставку торфа. Разве можно столько терять его при переправе от штабелей на баржу? И это корреспондент может подхватить и «тиснуть» в газете.