Брызги шампанского

Черненок Михаил Яковлевич

– Рули к конторе. Там вроде живая душа видна.

Возле конторского крыльца, прислонив ржавенький велосипед к покосившейся длинной скамейке, белобрысый подросток лет четырнадцати в старых джинсах и в солдатском френче явно с чужого плеча старательно накачивал ручным насосом заднее колесо. Увидев подъехавший милицейский УАЗ, мальчишка прекратил, похоже, бесплодное занятие, провел указательным пальцем под носом, отчего над верхней губой осталась грязная полоса, и с любопытством насторожился. Бирюков обернулся к Голубеву:

– Сходи в контору. Авось, там что-то знают о

происшествии.

Голубев, распахнув дверцу, прыжком выскочил из машины. Подойдя к подростку, разглядел эмблемы на петлицах френча и весело поздоровался:

– Привет, танкист!

– Привет от старых щиблет, – отбрил тот. Лукаво прищурив большие серые глаза, улыбнулся: – Чо, в контору хочешь попасть?

– Туда.

– Поворачивай лыжи. Контора на замке.

Слава шутливо вскинул брови:

– Все ушли на фронт?

– Утром ни бухгалтера, ни специалисты не приходили. Щас бани топят. Вечером будут париться да похмелье выгонять.

– У вас вчера был праздник? День крестьянина?

– Суббота сегодня. А вчерашним вечером Капелька аванец выдал акционерам. По пятьдесят тысяч каждому.

– Почему так мало?

– Казна пуста, но танки наши быстры.

– От кого такие секретные сведения узнал?

– От брата, бывшего танкиста.

– Ты и сам вроде как сын танкового полка.

– Братову форму после дембеля донашиваю.

– Понятно. Капелька – это кто?

– Бывший предколхоза, теперешний хозяин акционерного общества «Светлый путь».

– Гусянов Семен Максимович?

– Угу.

– Вот так «капелька»!.. – Голубев засмеялся. – У него ж один живот не меньше центнера весом.

– За брюхатость и прозвище получил.

– Веселый у вас народ.

– Ага, хохотать умеем.

– А работать?..

– Работа дураков любит, но дураки теперь поумнели. Задарма не надсаживаются.

Мальчуган оказался бойким на язык, смешливым и откровенным. За считанные минуты Голубев узнал, что зовут его Ромка, фамилия – Удалой. Нынче пойдет в шестой класс школы, хотя по годам надо бы уже идти в седьмой. Лишний «срок» просидел в первом классе. Бастовал. Приехавшая из города молодая учителка была злая, как овчарка. Учеников называла дебилами и олухами царя небесного. Пришлось обучать ее саму. Вместо ответов на все вопросы Ромка показывал учителке фигу, а та в отместку ставила ему «колы» да «двойки». Забастовку прекратил, когда злючка сбежала из деревни в свой город, а сюда приехала другая – веселая и добрая.

– Как, на твой взгляд, общая обстановка в селе? – спросил Голубев.

– Нормальная. Солярки нету, трактора стоят. Механизаторы в гараже «козла» забивают.

– А председатель о чем думает?

– О себе, любимом. Для собственной техники у Капельки всегда горючки хватает.

– Какая у него техника?

– Два японских джипа. Козырные машины! На «Тойоте» сам ездит, на другой сын гоняет. «Мицубиси-Паджеро» называется. Председатель у нас богатый. Дворец себе построил, как у американского президента Блина Клинтона. Мужики «Белым домом» его прозвали.

– На чем разбогател?

– На прихватизации. Когда колхоз растаскивали по паям, Капелька хапнул

самую лучшую землю и технику, что поновее. При объединении назад в общество вернул всякое ломье, а земельный пай оформил в аренду. Теперь алкаши за бутылку на Капельку батрачат, а он миллионы наживает и на критику плюет с верхней полки.

– Фермеры, значит, обанкротились?

– Все крякнули. Один Богдан Куделькин остался. И тот, говорят, если не нынче, то на будущий год, как Баба Яга на метле, в трубу вылетит… А вы с какой проверкой в Раздольное приехали?

– Хотим посмотреть, что к чему.

– Чо тут смотреть. Серьезных драк давно не было. Воровать нечего. Комбикорм, какой на складе имелся, растащили еще по весне, а зерно нового урожая нынче от комбайнов прямиком на райцентровский элеватор увозят.

– Богатая у тебя информация.

– Я не слепой и не глухой. В контору часто на разнарядки с мужиками хожу. Да и Андрюха, брат мой, после армии с весны до осени на Капельку пахал. На «Жигули» хотел заработать, а пузатый хозяин заплатил такие слезы, что и на мотоцикл с люлькой не хватило. Психанул братан и ушел со своим наделом к Куделькину. Богдан – честняга. Компаньонов не обманывает. – Ромка легонько попинал спущенное колесо велосипеда. – Собирался на велике по лугам прошвырнуться, да камера, зараза старая, лопнула. Придется клеить.

– Чего ты на лугах забыл?

– На кошенине подбитых уток хотел поискать. Сегодня в утреннюю зорьку охотники там палили почем зря. Наверняка подранки остались. В прошлом году после открытия охоты я две кряквы и трех чирков нашел.

– Случайно, не знаешь, кого там вроде бы убили? – быстро спросил Голубев.

Ромка удивленно округлил глаза:

– Не-е, про убийство не знаю.

– И в селе у вас все живы-здоровы?

– Живы, кажется, все. Насчет здоровья… вряд ли. После вчерашнего аванца кто головой, кто животом мается.

– Неужели все пьют без меры?

– Все не все, но кое-кто при каждой возможности напивается досыта.

– Охотников в Раздольном много?

– Не-е, один дед Егор Ванин постоянно охотится. Мировой старик! Ему годов уже под сто, но стреляет без промашки. Крякву на лету из двустволки как бабахнет! Та сразу – кувырком вниз. В Отечественную войну снайпером был и натренировался стрелять мировецки. Больше и ружей тут ни у кого нет… – Ромка задумался. – Хотя погоди, соврал. У Капельки есть карабин со снайперским прицелом. Сын ему из Кузнецка привез. Хочет зимой лосей стрелять. И еще Богдан Куделькин новую отличную двустволку купил, чтобы от рэкетиров отбиваться.

– Много их в Раздольном?

– Кого?

– Рэкетиров.

– Лично я ни одного не видел. Это Богдан в конторе говорил. Мол, вышел указ, разрешающий фермерам для защиты своего имущества иметь оружие.

– Еще кто из ваших селян вооружен и очень опасен?

Ромка хитро улыбнулся:

– Еще у Кеши Упадышева была завалящая одностволка. Так он с другом, с Гриней Замотаевым, из нее конверсию сделал.

– Это как?

– Отпилил курок и ствол в самогонный аппарат приспособил. Говорит, теперь ружье служит на пользу мира.