Брызги зла

Мартынов Константин

Впереди, нависая над городскими кварталами, угрюмо маячили стены цитадели Киаксара. Мрачные квадратные башни, сложенные из серо-желтого песчаника, торчали на фоне белесого от жары неба, как пеньки гнилых зубов в щербатом рту. Крылья зубчатых стен с выступами контрфорсов растянулись чуть не на километр. Западные ворота, к которым мы приближались, не отпирались десятилетиями — песок занес их на треть и утрамбовался до каменного состояния — торговых караванов с запада никто не ждал.

Старший отряда еще раз продемонстрировал способность оглушительно свистеть, и в стене открылась узенькая дверца, куда мы просочились,

выстроившись гуськом.

За дверью нас встретило провонявшее потом и дегтем караульное помещение с примыкающей к нему гостевой комнатой для визитеров не самого высокого полета, куда нам вежливо предложили пройти наши сопровождающие.

Вообще, как мне показалось, здесь было принято лишь два способа принимать гостей — либо сразу к наместнику, если гость званый, либо сразу в каменоломни — если нет. С запада важные шишки не появлялись, и лица встречающих удивленно вытянулись при виде столь не свойственного порубежникам гостеприимства — они-то явно намеревались позлорадствовать над незадачливыми пленниками.

— Не тревожь гостей, Намир, если башка дорога, — проникновенно посоветовал обладатель секиры обладателю самой прохиндейской физиономии — тощему, по-лисьи узколицему типчику в видавшем виды засаленном полосатом халате.

— Как скажешь, Кандис, — угодливо осклабился тот, — как скажешь, так и будет: мы гостям всегда рады!

— Не обессудьте, но таков порядок, — Кандис повернулся к нам и неожиданно тепло улыбнулся, — не мной заведено, не мне ломать. Доложу сотнику, он, если посчитает нужным, — Наместнику. Скорее всего аудиенция вам обеспечена еще до наступления сумерек.

С этими словами Кандис развернулся и вышел из караулки. Мы же прошли в гостевую. Опрятная чистенькая конурка, четыре на четыре метра, забывшая, когда ею пользовались в последний раз. Топчанчики вдоль стен, стол в центре да удобства в виде ночного горшка за пестрой занавеской в углу — вот и все, что предлагалось усталому путнику. Я сбросил рюкзак и упал на топчан, не дожидаясь разрешения Горицкого.

— Все-таки любопытно, о какой награде говорил меченосец при встрече? — спросил я, уставясь в покрытый сеточкой мелких трещин потолок.

— И за какой подвиг мы ее получим? — ехидно подхватил Кольцов.

Ха! А почему бы прямо сейчас это не выяснить? Тот же Намир умом не блещет, зато, как всякий привратник, оголодавший на безлюдье, мзду должен любить неимоверно.

— Слышь, командир, — позвал я не вставая, — а нет ли у тебя серебрушки небольшой — чтобы стражу язык развязать?

Горицкий хмыкнул, порылся в карманах и выудил монетку, которой, могу спорить, еще пару секунд там не было.

— Зови, раз любопытство мучает.

Я поднялся и взял монету. Аверс украшал непонятный иероглиф; на реверсе красовалась девичья головка в замысловатой короне на пышных волосах. Монета выглядела достаточно потертой, чтобы не вызывать вопросов. Я обернулся к двери и гаркнул:

— Эй, Намир, зайди, поболтаем!

Через пару секунд дверь скрипнула, и в щель заглянула знакомая плутоватая ряшка. Заметив серебро в моих руках, Намир мгновенно перетек на нашу сторону, аккуратно затворив дверную створку.

— Что угодно господам? — вкрадчиво поинтересовался он, не спуская глаз с вожделенной монеты. — Вина? Травки? Или, может быть…

Он многозначительно стрельнул глазом в сторону Натальи, но я прервал его на полуслове.

— Ты

умный мужик, Намир, и должен понимать, что все это мы могли найти и дома. Нет, покинуть родные места нас заставили слухи о назначенной Наместником Астиагом награде. К сожалению, человек, принесший весть, и сам узнал о ней из десятых рук, как и то, за что ее дают…

Я сделал многозначительную паузу и толкнул монетку по столу. До края она, конечно же, не докатилась, исчезнув в широком рукаве Намирова халата.

— И вы прошли пустыню, даже не зная, что вас ждет в конце пути? — Намир открыл пасть, готовясь заржать, но тут же принял серьезный вид, вспомнив, видимо, о предупреждении Кандиса. — Когда-то здесь был богатый край, — напевно заговорил он, прикрыв глаза и чуть-чуть раскачиваясь, подражая сказителям, — торговые пути со всего западного мира проходили через Киаксар, обогащая его жителей и Императора — да будет ему сопутствовать прохлада! Так продолжалось, пока в отрогах Западных гор не поселился Безымянный Ужас, пожирающий неосторожных путников и сводящий с ума сумевших выжить… — Намир приоткрыл один глаз и посмотрел на нас. — Вам неимоверно повезло, что вы его не встретили — так бывает, когда он насытится и засыпает на несколько дней! Следом за Ужасом, — снова перешел на речитатив Намир, — на наш многострадальный край обрушилась небывалая засуха, длящаяся больше полусотни лет. Дожди забыли сюда дорогу, поля занесло песком, и люди ушли в поисках лучшей доли. Тот, кто сумеет вернуть нам наши земли, изгнать Ужас и вызвать дождь, станет велик и сказочно богат — так сказал Наместник Астиац а его устами говорит Император — да будет прохлада сопутствовать им обоим! Многие грозились победить Безымянного, но их кости разметали ветра пустыни; многие пытались вызвать дождь, требуя от Наместника подношений себе и кровавых жертв богам, пока Наместник Астиаг — да будет ему сопутствовать прохлада! — не приказал приносить в жертву самих неудачников. С тех пор поток желающих попробовать свои силы почти иссяк, и вы первые маги, явившиеся в Киаксар за последние четыре месяца…

Большего он явно не знал, но заработать еще одну монетку хотел столь отчаянно, что Горицкий сжалился, порылся в карманах и, достав пару вожделенных серебрушек, послал Намира за вином. Собственно, парень уже мешал — нам требовалось обсудить услышанное, даже если три четверти сказанного проходило по разряду местных баек для маленьких детишек.

— У кого есть свежие идеи? — поинтересовался командир, когда дверь за Намиром закрылась.

— Какие могут быть идеи? — пророкотал Антоныч. — Безымянному Ужасу мы, похоже, намедни от души накостыляли. Если не всем хватило, то можем и добавить — не хрен и звери, круче с дерьмом смешивали. Что же касаемо дождей, так это скорее по вашей с Петровичем части, вам и карты в руки.

— Ох, Антоныч, — поморщился Строганов, — любишь ты все упрощать — та мерзость, что в поселке обитала, у открывшего портал — грязь под ногами. Все это следствия, нам до причин добраться надо.

— Раз надо, значит, доберемся, — не стал спорить Свиридов, — однако и положение здесь поправить не худо бы — благодарность властей штука полезная. В дороге не помешает…

Договорить ему не дали — дверь распахнулась настежь, и на пороге вырос Кандис, из-за спины которого выглядывала виноватая физиономия Намира.