Бубновая дама
Шрифт:
Куини опустила рубашку.
— Речь о любви, милорд, не о браке.
— В самом деле? Но ты ведь понимаешь, что, отдавшись мне сейчас, станешь моей навеки? Я не гублю невинных девушек. Ты же невинна, да? Хотя это не имеет значения.
Она кивнула, и Гарри улыбнулся.
— Я солгал. Конечно, имеет. Я вне себя от счастья быть первым и последним. Единственным. Не заблуждайся, я не распутник, который получает удовольствие и уходит, не оглянувшись. Я не уйду.
— Гарри, давай сделаем это сегодня. Мы подумаем о будущем позже.
— Но
— Я, как и ты, не хочу произвести на свет незаконнорожденного ребенка. Да, если я забеременею, то выйду за тебя.
— Тогда я буду держать тебя в этой постели, пока мы не сделаем тройню! Но ты в любом случае выйдешь за меня. — На этот раз Парфе зарычал, когда рядом упала мягкая фланель. — Потому что ты больше не сможешь отказаться от удовольствия, которое мы разделим сегодня. Вот увидишь, после сегодняшней ночи ты захочешь, чтобы я остался в твоей постели навечно, — заключил Гарри с улыбкой распутника.
Куини улыбнулась, в ответ:
— Какая самонадеянность! Ты настолько уверен, что я получу удовольствие?
Гарри нахмурился.
— Может, не в первый раз, но я очень постараюсь.
— Покажи, как ты это будешь делать.
И Гарри начал показывать свое обожание руками, языком, вздохами, теплым дыханием, словами любви, которые, казалось, были даже более возбуждающими, чем все остальное.
Только казалось. Вскоре Куини перестала различать свои ощущения, она была одним омутом страсти, одним жидким пламенем с головы до пят, особенно в одном сокровенном месте.
Гарри не спешил. Он начал любовное путешествие с бровей, покрывая поцелуями каждый дюйм ее лица, задержался возле уха и с радостью ощутил, что она дрожит.
— Тебе не мешает свет?
— Наоборот, мне нравится видеть твое лицо. — Куини почувствовала, что краснеет. — И все остальное. Я даже не представляла, что мужчины сложены иначе, у тебя такие твердые мускулы.
Она еще не видела его твердость, подумал он.
— А еще у тебя здесь волосы, а у меня нет.
Куини ласкала его обнаженную грудь и вдруг обнаружила, что и она может сделать его соски твердыми.
Но Гарри продолжал, нежно целуя и слегка покусывая, двигаться по шее вниз, чтобы насладиться ее прекрасными грудями. Несмотря на уже едва ли не мучительное наслаждение, Куини понимала, что это пока не то удовольствие, которое обещал Гарри. Ей хотелось большего, и немедленно.
— Гарри!
— Скоро, дорогая, скоро.
Он ласкал языком ее живот, чувствительную кожу вокруг пупка. Предвкушение от его путешествия на «юг» заставляло обоих стонать. Он позволил своим рукам слегка коснуться завитков между ее бедрами. Куини попыталась обхватить его ногами, притянуть ближе, но Гарри был еще не готов. Нет, он-то готов, только еще не закончил предварительную игру, ведущую к первым восторгам.
Она закричала, и ему
— Я думала, ты хотел делать ребенка!
— Ожидание — лучшая часть. Ну может, и не лучшая. Но я должен быть уверен, что ты готова.
— Я готова. Я ждала тебя всю жизнь. Неужели ты думаешь, что сейчас я не готова?
Он засмеялся, вернувшись к поклонению алтарю ее тела. Он гладил внутреннюю поверхность бедер, потом поднялся чуть выше, и она всхлипнула.
Потом опустился для более интимных поцелуев. Сначала он должен восхититься блаженным раем. Таким совершенным. Таким мягким. Таким… светлым?
— Боже мой, ты блондинка?
Глава 27
Гарри стоял на полу в халате, с которого только что согнал Парфе.
— Вот. — Он бросил ей ночную рубашку. — Теперь рассказывай. И не говори, чтобы я подождал. Я умираю по тебе, женщина, неужели ты не видишь? — И слепой увидел бы доказательство под его халатом. — Я заработал право узнать наконец правду.
— Но я не знаю, правда ли это.
— Тогда расскажи что знаешь.
И она рассказала. О Молли, Куини, о том, что ничего из раннего детства не помнила, кроме того страшного человека, о котором нельзя было никому рассказывать, даже упоминать его имя, потому что он всех тогда убьет.
Хотя он был братом Молли, его все боялись. Правда, с тех пор она его больше не видела.
Гарри снова лег рядом и сжал ее руку.
— Но ты ведь была совсем ребенком.
— Он постоянно угрожал мне, и я постаралась забыть его. Полагаю, мне самой необходимо было все забыть, иначе я не смогла бы пережить этот страх.
— Ты была малышкой, что ты могла сделать? А несчастный случай с каретой?
— Я не знаю. Может, это было на самом деле. Может, он рассказал мне, чтобы еще больше напугать. Или чтобы внушить мне, что я та пропавшая девочка, потому что собирался получить за меня выкуп с лорда Карда, прежнего графа. Тот умер вскоре после гибели жены. Я не могла вспомнить, так ли все было на самом деле, поэтому никогда ему не верила.
— Ты могла быть ранена. Я слышал, раненый человек нередко теряет память и не может вспомнить случившееся. Продолжай.
— Его план с выкупом не удался. Вероятно, из-за смерти графа и загноившейся раны самого Денниса Годфри. Прежде чем Годфри умер, они с Эзрой, кажется, придумали новый шантаж. Но все эти годы я ничего о нем не знала, поэтому могу только предполагать. Молли говорила, что моим отцом, ее мужем, был солдат, который погиб, и что мы живем на его ежегодную ренту. Как я могла не поверить собственной матери? Она мне больше ничего не рассказывала и не хотела, чтобы я спрашивала о ее прошлом или прошлом моего отца, и я этого не делала.