Будь моей игрушкой
Шрифт:
*** Вместо того, чтобы вызвать такси сразу к входу в клинику, Дженни решила пройтись. На душе было неспокойно, даже муторно. Визит к целителю разбудил какие-то глубинные страхи, а его нежелание хотя бы намекнуть, что с ней происходит, заставляло нервничать еще сильнее.
И небо было под стать настроению — стремительно темнеющее, в обрывках свинцовых туч. Воздух пах влагой и морем. Ветер налетал, толкал в спину, в бок, дергал за полы плаща.
«Кажется, собирается дождь», — меланхолично подумала девушка.
Дождь Дженни любила. Было в неспешных прогулках под падающими с неба каплями что-то умиротворяющее.
Несмотря на то, что время едва приближалось к трем часам пополудни, из-за туч на улицах было сумрачно. Ей не встретилось других прохожих, как бывало в погожие деньки, только редкие автомобили пролетали мимо, выхватывая фарами в окружающем пейзаже то крыльцо с кованными перилами, то обветшалую вывеску скобяной лавки.
А потом ветер задул равномерно и сильно, где-то вдали сверкнула вспышка — белая, с прозеленью. И в небесах громыхнуло.
«Начинается», — подумала Дженни, раскрывая зонтик.
И действительно началось.
Разверзлись хляби небесные, выпуская бурные потоки, ледяные водопады. По асфальту, брусчатке потекли полноводные реки. Мгновенно стемнело, словно ночь упала на город, обняла его своими иссиня-черными крыльями, и только в небесах грохотала и вспыхивала ослепляющими разрядами суровая осенняя гроза.
Ветер, до этого дувший в спину, вдруг коварно сменил направление, набросился спереди, рванул из рук зонтик, ломая тонкие спицы. Дженни возмущенно взвизгнула, чувствуя, как плащ и платье под ним неудержимо промокают. Она за озиралась в поисках хоть какого-то укрытия, увидела в конце улицы крыльцо, со слабо светящейся над ним вывеской и помчалась со всех ног к нему.
До убежища было недалеко, но за те несколько минут, что она бежала, девушка умудрилась вымокнуть до белья. Она влетела на крыльцо, дернула на себя дверь и ввалилась внутрь.
И только потом огляделась.
Ничего себе куда ее занесло! Грязный заплеванный пол уводил в полутемный зал. В сумраке маячили колченогие столы, за которыми виднелось несколько потертых жизнью мужчин с испитыми лицами.
Обшарпанная стойка, изрезанная нецензурными ругательствами, и на всем налет дешевизны, бедности и вульгарности.
Бар на окраине. Место, где заводские работяги между сменами на заводе цедят разбавленное пиво или дешевый виски и жалуются друг другу на жизнь. Кто бы мог подумать, что в рафинированной и чистенькой столице тоже есть подобные заведения? В детстве Дженни насмотрелась на них достаточно. Ее отец любил проводить время в подобных местах, спуская и без того скудный заработок на выпивку. И не считал нужным отказывать себе в удовольствии по тем дням, когда у жены была работа в ночную смену. Но какое-никакое чувство ответственности не позволяло ему оставить малолетнюю дочь дома одну. А может дело было в том, что другие забулдыги при виде прехорошенькой девочки с косичками смягчались и охотнее угощали выпивкой.
В нос ударило памятное по детским годам амбре, характерное для подобных мест. Смесь кислой вони от пролитого пива, запаха немытых дел и дешевого табака. Запах бедности и злобы. И сразу вспомнилось все так, словно это было вчера. Пропитанный дымом воздух, жаркая и влажная южная ночь, хриплые грубые голоса, ругающие
И ноги. Она почти не помнила лиц отцовских собутыльников, зато ноги в потертых штанах и грязных сапогах помнила отлично. Игрушек в баре, понятное дело, не было, да и отец забывал о дочери, как только переступал порог заведения, поэтому Дженни пряталась под свободными столиками, играя в храбрую охотницу.
Как-то раз ее извлекли из-под стола и налили пиво. Вид семилетней крохи, которая с умилительно серьезным видом пробует выпивку, так насмешил работяг, что они расщедрились на целую кружку. Вывернуло ее уже дома, прямо в прихожей.
Так мама узнала, где они с папой проводят вечера. Кажется, это был первый раз, когда мама повысила на отца голос. Тогда же он впервые поднял на нее руку… Как же им повезло, что однажды вечером, возвращаясь из паба пьяный до свинского состояния Джеральд Рейд подскользнулся на мостике, упал в реку и утонул. И как хорошо, что клан принял обратно и свою блудную дочь, и ее рожденное на человеческой земле от человеческого мужчины дитя.
Появление насквозь мокрой девушки со сломанным зонтиком в руках не могло не привлечь внимания. Дженни почувствовала, как на ней скрестились взгляды сидящих мужчин и попятилась.
Девушка нащупала ручку двери и замерла, вспомнив о бушевавшем на улицах Нью-Эбора шторме. Выходить снова под ледяной дождь и шквальный ветер не хотелось. Да и не съедят же ее эти забулдыги, в конце концов! Ей давно не семь лет, она взрослая женщина — маг и волчица. И вполне способна постоять за себя.
Поэтому она решительно отлипла от двери и направилась к стойке, но взглянув на бармена снова впала в ступор.
Человеком он определенно не был — не бывает у людей таких желтых глаз, не бывает светящихся зрачков. Но разве станет волк держать подобный гадюшник? Девушка повернулась в зал, уже внимательнее вглядываясь в посетителей. Поджарые, крепкие, даже несмотря на испитые лица. Недостаточно крупные и мускулистые для волков, но все как один желтоглазые. Оборотни? Рябому бармену надоело ждать. Он ощерился, показав кривые желтые зубы.
— Чего тебе, красотка? Голос тяфкающий, отрывистый. Если прикрыть глаза, его легко можно спутать с лаем пса. Или… Ну конечно! Могла бы сразу догадаться! Шакалы… Их еще порой называли «помойными волками», хотя сами волки страшно обижались на подобное прозвище.
Отребье. Позор расы оборотней — вороватые, трусливые по одиночке и наглые, когда сбиваются в банды, они не делились на кланы и не имели родовых земель. Жили преимущественно в крупных городах, где грабили, бездельничали, задирали мирных работяг и торговали наркотой. Даже другие оборотни старались лишний раз не заходить в шакальи районы. Вот ведь занесла нелегкая! Но сбежать сейчас — выказать страх. Шакалы чувствуют его и звереют. Сбегаются, как акулы на запах крови.
— Пива, — решительно сказала Дженни. Сойти за свою у нее вряд ли получится, но если она сядет у стойки с кружкой, может, остальные не станут к ней цепляться? От бледно-желтой жидкости пахло аммиаком. Аж язык зачесался спросить: «Вы случайно туда не помочились?», но девушка сдержалась. Брезгливо подхватила кружку за скользкую, словно покрытую жиром, ручку и отползла к краю стойки.