Будь моей судьбой
Шрифт:
Кари покачала головой.
— Я не знаю. Мы расстались в академии, ей надо было на лекцию. Договорились встретиться вечером, но Дженни так и не пришла… Брайан писал ей по моей просьбе, но ее постограф выключен. Я собиралась зайти к ней сегодня в общежитие…
— Думаешь, я постесняюсь пустить в ход все, что нашел на твоих близких?
Она скривилась.
— Уверена, что не постесняешься. Ты даже хуже, чем я представляла. Неудивительно, что Дженни сбежала, лишь бы быть подальше от тебя.
— Она не сбежала, — сквозь зубы процедил Раум,
Слепая волчица резко переменилась в лице.
— Думаешь или чувствуешь? — напряженно спросила она.
— Чувствую, — после неловкой заминки признался демон.
Болезненное ощущение тревоги накрыло его еще по дороге в академию, до известия о пропаже девушки, и усиливалось с каждым часом. Он провел бессонную ночь, изучая все доступные материалы по жизни Дженнифер и поминутно проверяя нет ли новых сообщений.
Их не было. Девушка не объявлялась ни в общежитии, ни в домике миссис Дэвидсон. Она не брала билет на поезд, не появлялась в Синих горах у матери. Она… как будто растворилась в воздухе в районе складов, где ее упустил этот идиот Джерри.
Раум скрипнул зубами и пообещал себе, что напишет лопоухому стажеру в увольнительной такую характеристику, что его не возьмут даже в уборщики.
Все это он в нескольких скупых фразах изложил Кари Маккуин. Нет, не потому, что хотелось с кем-то поделиться. Демон привык решать свои проблемы самостоятельно, и не нуждался в утешениях от наглой девицы. Но чутье подсказывало, что добровольно Кари расскажет куда больше, чем под давлением. Слепая волчица оказалась крепким орешком.
К неприятному удивлению демона, подружку Дженни куда больше заинтересовали его страхи, чем факты.
— Говоришь, сильное предчувствие? Такое, что места не находишь от тревоги?
— Угу.
— Плохо. Очень плохо.
— Почему?
На лице собеседница отразилась короткая борьба, а потом Кари встряхнула головой.
— Дженни проклянет меня за то, что я тебе сказала, но речь идет о ее безопасности, и я не могу молчать. Ты должен знать.
— Знать что? — напряженно переспросил Раум, едва сдерживаясь, чтобы не заорать на нее: «Говори быстрее!»
— Что ты ее пара.
Глава 37
Утро, которое начинается с голоса доктора-маньяка — скверное утро. Особенно если вчера ты полночи не спала, работая над планом побега.
— Просыпайтесь, Дженнифер. Я принес вам завтрак.
Дженни зевнула и подошла к двери. Уж что-что, а устраивать голодовку она точно не собиралась. Вчерашний поднос с грязной посудой уже был убран и на его месте стоял новый — с яичницей и гренками.
Но едва Дженни потянулась к нему, как замок щелкнул, и дверь приоткрылась.
— Скверная девчонка, — сказал Мактулл, строго глядя на свою пленницу. — Немедленно верни вилку.
Мысленно Дженни отвесила себе оплеуху. Надо было догадаться,
И раз уж у нее вчера появился реальный шанс сбежать, глупо привлекать внимание маньяка. Пусть лучше думает, что она смирилась, отчаялась.
— Простите, — она заискивающе улыбнулась. — Забыла. Вот.
Бесполезная вилка из мягкого металла перекочевала к доктору.
— У вас час, чтобы привести себя в порядок. Я сегодня выходной, так что сможем весь день посвятить работе, — маньяк покрутил в руках вилку и смерил Дженни настороженным взглядом. — И я разочарован, Дженнифер. Надеюсь, этого больше не повториться.
— Не надейся. Ты еще не так будешь разочарован, — буркнула себе под нос девушка, когда за тюремщиком закрылась дверь.
Завтрак она съела даже с аппетитом. Потом сделала легкую разминку, умылась, приняла контрастный душ и до прихода доктора успела еще раз осмотреть металлический прут. Выводы получались неутешительными — чтобы привести рычаг в годную для задачи кондицию требовалось что-то тяжелое и прочное. Например, хорошо подошел бы молоток. Или кусок гранита.
Ничего подобного в ее каморке, разумеется, не водилось.
Может, попросить маньяка принести ей молоток? Он же предлагал вязание. А Дженни, скажем, предпочитает столярное ремесло. Или скульптуру.
Девушка горько усмехнулась, представляя какое лицо сделается у Мактулла, если она озвучит ему эту просьбу.
Часов в камере не было, но по ее ощущениям прошло не меньше половины дня прежде чем доктор вернулся.
— Руки, Дженнифер, — велел он, поигрывая жесткими наручниками.
Девушка сделала жалобное лицо.
— Доктор, неужели вы так и собираетесь держать меня связанной?
— Придется, — доброжелательно, но жестко сказал Мактулл. — По крайней мере, первое время. Это в первую очередь для вашей же безопасности, чтобы у вас не было соблазна наделать глупостей.
«Я — запуганная и растерянная жертва, которая даже не думает о побеге», — сказала себе девушка, покорно протягивая руки перед собой.
— Нет, — покачал головой доктор. — Так мне будет неудобно. Для начала разденьтесь.
— Что?!
— Разденьтесь, — терпеливо повторил доктор. — Ах, только не надо делать такое лицо! Вы же раздевались на моем приеме! Поверьте, ваши прелести меня не интересуют. Я, раз уж зашел об этом разговор, предпочитаю мужчин.
О! Это многое объясняло.
Например, проживание в городе на другом конце страны от своего клана. Или немыслимое для большинства оборотней отношение к беременным женщинам, как к расходному материалу.
Раздеваться под требовательным взглядом маньяка было не просто неприятно, унизительно. Дженни стиснула зубы и снова напомнила себе, что ее задача выжить и сберечь ребенка.
Ради этого можно и потерпеть.
Без одежды она ощутила себя уязвимой. Кроме того, в помещении было не слишком-то тепло. Девушка съежилась и охватила руками плечи, пытаясь унять дрожь.