Будь нужным: Семь правил жизни
Шрифт:
И он был прав, а потому все эти неприятности меня не огорчали. Болью я платил за возможность сделать работу и получить хитовый фильм в жанре «меча и магии». И если я готов платить эту цену – тем самым я делаю большой шаг на пути к своему видению. Чтобы создать ценное на века, без жертв не обойтись.
В этом красота боли. Да, она проходит, а значит, не нужно терпеть ее вечно, но кроме того, она сообщает, сколько сил вы вложили в то, чтобы добиться своей цели. Если стремление состояться или воплотить какой-то замысел не оборачивается болью, или ничего вам не стоит, или не причиняет по крайней мере неудобств, то, как ни жаль мне это вам сообщать, вы недорабатываете.
Впрочем, боль – не только показатель вашей решимости, это еще и мера вашего потенциала. В тренажерном зале я знал: пока упражнение не причиняет боль, я работаю недостаточно, не высвобождаю потенциал роста той мышцы, которую качаю. Повторения наращивают силу, но объем приходит через боль. Потому-то боль мне и нравилась. И потому-то на фото и видеозаписях 1970-х гг. в зале я неизменно улыбаюсь. Нет, я не мазохист. Не особенно весело приседать с 600 фунтами до тошноты и потери дыхания. Улыбался я потому, что боль сообщала мне: прогресс есть. С каждым болезненным повтором я делаю еще один шаг к тому, чтобы мои спортивные мечты стали реальностью. Это было счастьем, ведь именно в том и заключался смысл всего моего упорного труда: выигрывать титулы и стоять на верхней ступени пьедестала почета с чемпионским кубком в руках.
Я не первым догадался об этих свойствах боли. Далеко не первым. Известна фраза Мохаммеда Али о том, что он не считает приседаний, пока не почувствует боль. «Только эти разы в счет, – пояснил он. – Так и становятся чемпионами». А Боб Дилан говорил, что боль лежит в истоке каждого прекрасного творения.
Вы, наверное, тоже в этом убеждались – и, не сомневаюсь, слышали все эти расхожие фразочки: «Выходи из зоны комфорта», «Радуйся поражению», «Отдавайся боли», «Каждый день делай то, чего боишься»… Все это – разные способы сказать одно: если хочешь расти, хочешь быть великим, то это не будет легко. Будет чуть-чуть больно. Или не чуть-чуть.
При отборе во флотский и армейский спецназ инструкторы даже не начинают оценивать кандидатов, пока не загоняют до последней степени. Новобранцев нагружают до упаду, орут им в лицо, урезают рацион, держат на улице или в воде, пока парни не окоченеют и не примутся неудержимо трястись. Тут-то их и пытаются завалить или поставить в тупик простыми тестами на двигательные навыки и групповое взаимодействие. Но суть проверки не в этом. Пока еще не важно, чтобы рекруты справились с задачей. В этот момент смотрят, сдашься ли ты, когда боль станет невыносимой. Отбирающих не интересуют умения или физические кондиции. Все это придет позже. И эти люди знают: мотивированный кандидат сам позаботится о своей физической подготовке. Пока что надо оценить силу не мышц, а характера. Именно она зачастую важнее всего, когда ты хочешь добиться великой цели или реализовать заветную мечту.
Ничто так не воспитывает характер, как устойчивость к боли или умение ее терпеть. Ничто так не разрушает характер, как покорность боли и отступление перед ней. Однако терпеть боль без причины – глупость. Вот это и есть мазохизм. Но мы сейчас говорим не о той боли, у которой нет разумного оправдания. Мы говорим о продуктивной боли. Той, которая заставляет расти, строит основу, воспитывает характер, приближает к осуществлению мечты.
Великий японский романист Харуки Мураками однажды сказал: «Я могу терпеть любую боль, если только у нее есть предназначение». Мой жизненный опыт это подтверждает: чтобы вытерпеть боль, нужно только, чтобы в этом был для вас смысл.
Накануне Рождества 2006
Моя команда и организаторы события понимали, насколько трудно мне будет столько простоять, и предложили отменить церемонию, а клятву принести дома, раз уж я болен. Я не согласился. Осталось два варианта: нагрузиться болеутоляющим и произносить речь, надеясь, что язык не будет заплетаться, будто у пьяного, или отказаться от препаратов – и говорить с ясной головой, но тогда стоять на сцене будет адски больно.
Я могу терпеть боль 20 минут. Могу – целый день. Что бы я ни решил, нога все равно сломана. И болеть, меньше или больше, она будет в любом случае: дома на диване или на сцене в Сакраменто. Почему бы не выбрать ту версию боли, которая предполагает исполнение моего видения – вести Калифорнию к лучшему будущему? Часть этого видения – делиться подобными моментами. Стоять перед людьми, показывая им, что я всегда буду стоять за народ. И исполнять обещания, даже если это болезненно. Для меня много значило выдержать ту боль. Она, как говорил Джон Милиус, проходит. А торжественность того момента и чувство большого успеха после жестких выборов в том году останутся со мной навсегда.
Доводите до конца
Спустя 10 месяцев, в конце октября 2007 г., Калифорнию охватили лесные пожары. Вечером в пятницу я засыпал с докладами о нескольких новых очагах в разных концах штата, а субботним утром меня ждали новости о том, что их число подскочило до трех десятков. Самые опасные для людей и их имущества пожары бушевали в округе Сан-Диего, оттуда пришлось эвакуировать больше полумиллиона человек, включая 200 000 жителей одноименного города. Несколько тысяч эвакуированных оказались на ипподроме «Дель Мар» и на стадионе «Куалкомм», где проводит игры футбольная команда «Сан-Диего Чарджерс».
Это был настоящий кошмар – огненный смерч в густонаселенном районе. На случай такого бедствия мы готовили стратегии и планы, проводили учения с тех самых пор, как стали свидетелями страшной трагедии в Новом Орлеане после урагана «Катрина» двумя годами раньше. Тогда все госслужбы на всех уровнях бросили несчастных людей, и бедствие унесло больше 1500 жизней. Я поклялся себе: если нам доведется попасть в похожую ситуацию, все нужные службы и ответственные люди будут на месте моментально. Мы с самого начала будем знать, что происходит, и сделаем все для пострадавших и для тех, кто работает на месте. Такой была цель всех наших штабов и учений.
Именно в этом моменте многие не совсем верно понимают, что должен делать человек на высоком государственном посту. Люди думают: если я, губернатор, убедился, что у нас есть план, если мы отрабатывали действия на случай экстренной ситуации, если каждый знает, что ему делать, то моя миссия исполнена. Но губернатор, как и владелец компании или директор спортивного клуба, отвечает сразу за многое. Он не может все делать сам – это всем понятно. В какой-то момент приходится делегировать обязанности – и полагаться на то, что люди не подведут, а план будет исполнен.