Будь осторожен, незнакомец!

Маррелл Гленн

Алисия переоделась — теперь на ней была блуза и юбка-брюки для верховой езды. Она натягивала перчатки, улыбаясь ему, видя мрачное недовольство в его глазах — и радуясь этому.

— Пусть кто-нибудь оседлает мне лошадь, прикажи, Стив. Я тороплюсь.

— Забудь об этом, — процедил он, опустив руки ей на плечи. — Ни черта ты не поедешь в Раскин-сити! Ты никуда не поедешь!

С этими словами он резко втолкнул ее обратно в комнату, ногой захлопнул дверь и отшвырнул жену от себя.

— Ты что думаешь, я позволю тебе уехать с такими намерениями? —

прорычал он, надвигаясь на нее. — Чтоб моя жена нежно ворковала с каким-то городским законником?! Готов побиться об заклад, ты бы славно провела время в Раскине, а? И этот твой дружок Малколм — он-то уж рад был бы услужить, а?

— Ты меня не сможешь остановить! — задыхаясь, сказала она.

Она покосилась на дверь слева. Дверь вела в ванную, а оттуда был еще один выход в коридор. Но Уотлинг уловил ее взгляд. Когда она рванулась к двери, он перехватил ее на полпути, поймав за руки. Она начала вырываться. Презрение и отвращение в ее глазах привели его в бешенство. Он начал бить ее тыльной стороной ладони, нанося удары с такой свирепостью, что у нее дёргалась голова. Наконец он выпустил ее, и она попыталась добраться до кровати. Опущенные плечи говорили, что она признала поражение, прерывистые рыдания сотрясали все ее тело. Он бросился за ней следом и грубо схватил за волосы. Когда он шагнул к высокому зеркалу в углу, она была вынуждена последовать за ним, моля сквозь слезы, чтобы он отпустил ее. Она упала на колени, но он сильным рывком поставил её снова на неги.

Он остановился перед зеркалом и толкнул жену вперед, силой заставляя ее глядеть на свое отражение.

— Ну-ка, взгляни на себя хорошенько! — издевался он. — Ты никуда не поедешь — не-ет, не с таким лицом! Ты ж этого не перенесешь, а, ты! Ты ж не допустишь, чтоб Малколм — или любой другой мужчина — видел тебя с такой рожей!

Она испустила страдальческий стон, когда увидела свое избитое лицо — лицо, за которым она так ухаживала, которым так гордилась. Глаза заплыли, под ними проступили черные круги. Губы распухли и кровоточили. На левой щеке — синяк…

— Будь ты… будь ты проклят! — просипела она. — Ты… ты сделал со мной такое!..

— Сама заслужила! — прорычал он. — Давно пора было тебя поучить! Я-то тебя знаю, Алисия! Я-то знаю, тебе надо, чтоб мужчины тобой восхищались, жаждали тебя! Это у тебя как болезнь. Ну что ж, вот надежный способ удержать тебя на ранчо. Мне и запирать тебя не придется. Ты ведь не отважишься высунуться из этой комнаты, ты ж помрешь, если тебя кто увидит такую…

Она закрыла лицо руками, содрогнулась и упала в изнеможении. Он вскинул ее на плечо, отнес к кровати и швырнул на постель.

Когда наездники с ранчо «Дубльве в рамке» добрались до города, на Мэйн-стрит сгущались тучи. Добропорядочные домохозяйки на улице не показывались, зато мужчин было более чем достаточно: они толпились тесными группками у салунов, стояли, облокотившись на колоды для водопоя и коновязи, вполголоса о чем-то беседуя. Нат Ролинз, выглянув через

парадные двери конторы, увидел, как ковбои Уотлинга шагом проезжают вдоль главной улицы города…

И тогда редактор принял решение.

Чуть не бегом, едва переводя дыхание, он добрался до крыльца шерифского участка и заколотил в закрытую дверь. Изнутри донеслись голоса обоих блюстителей закона, сердитые и напряженные:

— Кто бы там ни был — проваливай!

— Убирайся отсюда, не то будем стрелять через дверь!

Газетчик, обернувшись назад, беспокойно оглядел улицу и снова начал стучать.

— Это я, Нат Ролинз! Дик, впустите меня, мне надо с вами поговорить!

После паузы раздался голос Эмерика, и Ролинз почувствовал, что тот боится. Голос был резкий, раздраженный.

— Вы… э-э… одни, Нат?

— Уверяю вас, я один, — заволновался Ролинз. — Вы можете сами в этом убедиться. Достаточно выглянуть в окно.

После новой паузы послышался голос Симса.

— Он и вправду один, Дик.

— Ладно, — пробормотал Эмерик. — Впусти его.

Ролинз услышал, как щелкнул замок и поднялся крюк. Симс открыл дверь, схватил газетчика за руку и быстро втащил внутрь. Ролинз пролетел чуть не до самого стола шерифа, а Симс тем временем захлопнул дверь и снова запер ее на все крючки и засовы. Эмерик отвернулся от окна и опустил «Винчестер». Лицо его было бледнее обычного. Он обратился к газетчику резко и отрывисто.

— Какой дьявол в вас вселился, Нат? Не видите вы, что ли, что творится? Эти идиоты, горожане, там снаружи — они же вот так стоят с самого утра! Глаз не сводят с моей конторы — я знаю, что у них на уме, будь они прокляты!

— Я тоже это знаю, — нахмурился Ролинз. — Вот потому-то я здесь.

— Вы жутко рискуете, — уже мягче проворчал Эмерик. — Если эта толпа на нас бросится, от вас и мокрого места не останется.

— Дик, — ровно сказал Ролинз, — я должен поговорить с вами, и немедленно.

— Ну, как хотите, — шериф пожал плечами, сдаваясь.
– Только покороче.

— И с глазу на глаз, — подчеркнул Ролинз, многозначительно кивнув в сторону помощника.

Симс бросил на него неприязненный взгляд, но Эмерик ткнул пальцем в сторону тюремного отделения и проворчал:

— Иди пока пригляди за арестованным, Хэл. Я тебя позову, как только Нат закончит свой разговор.

Симс отправился к камерам. Эмерик повернулся, положил ствол винтовки на подоконник и недоуменно пожал плечами.

— Ну, что там у вас на уме? — спросил он, не отводя прищуренных глаз от людей на другой стороне улицы.

— Ковбои с ранчо Уотлинга только что въехали в город, — сказал Ролинз.

— Угу. Расскажите мне что-нибудь, чего я еще не знаю.

— Положение было тяжелое и прежде, Дик, Теперь, когда эти настырные пастухи в городе…

— Оно станет еще хуже. Да. Я знаю. Это все, что вы хотели сказать мне, Нат?

Ролинз подошел к шерифу и стал рядом с ним у окна. Он заговорил, тщательно подбирая слова: