Будь осторожен в своих желаниях

Иванова Ольга Дмитриевна

— Вообще-то, гейша — не самый плохой вариант, — попыталась она успокоить себя. — Могло быть и похуже…

— Что ты там бормочешь, Мидори? — вдруг раздался за ее спиной женский голос.

Настя тут же обернулась и увидела девушку в красивом цветном кимоно. Та стояла, опершись одним плечом о дверную перегородку, и иронично улыбалась.

— Ты снова испортила прическу, — продолжила она. — Харуке-сан это не понравится… Придется опять за тебя платить парикмахеру. Кстати, она ждет тебя у себя…

— Кто?.. — осторожно уточнила Настя.

— Харука-сан, — хмыкнула молодая японка. — Наверное, готовит очередной выговор тебе… А тут еще твоя прическа… Смотри, как бы тебя не выставили

за порог… Тогда из гейши превратишься в простую юдзё, — последнее слово она словно выплюнула и, тихо рассмеявшись, удалилась.

Юдзё. Настя вспомнила, что так называют обычных продажных женщин, к которым, между прочим, гейши никоим образом не относятся. Гейша не торгуют своим телом, мужчины платят лишь за ее приятное общество, не более того. Превратиться из гейши в юдзё это все равно, что опуститься на самое дно. Для истинной гейши это является самым страшным позором, какой только можно себе представить.

— Мидори-сан, с добрым утром, — на этот раз в комнате появилась девочка лет десяти. Она робко ступила вперед, а потом опустилась перед Настей на колени.

— Доброе утро, — Настя не знала, как ей следует реагировать на этот поступок юной гостьи. Похоже, девочка здесь пока только прислуга. Но она все же неуверенно добавила: — Встань…

Девочка медленно встала и, не поднимая на Настю глаз, проговорила:

— Харука-сан ждет Мидори-сан у себя в комнате.

— Я в курсе, — вздохнула Настя. Она уже начала опасаться эту неизвестную Харуку-сан. Похоже, та была хозяйкой всей окейи — дома, где живут гейши.

— Харука-сан советует вам поторапливаться…

— Хорошо… Поможешь мне одеться? — Настя с мольбой посмотрела на девочку. Она была уверена, что без чьей-нибудь помощи она никогда не сможет облачиться даже в самое незамысловатое кимоно.

— Конечно, для меня это будет большой честью, — девочка просияла и наконец решилась посмотреть на Настю.

Оказалось, что кроме белья (две широкие полоски ткани, которые оборачивались вокруг груди и бедер), Насте предстояло одеть еще три кимоно — два нижних однотонных и третье, тоже из ткани одного цвета — голубого, с небольшой росписью по подолу. Но самым большим испытанием для девушки стала обувь — сандалии на высоченной платформе. Ходить на них было практически невозможно, с трудом даже удавалось семенить, подражая походке гейш.

Настя кое-как добралась до комнаты загадочной Харуки-сан (к счастью, девочка проводила ее до самой двери) и нерешительно переступила порог. К ней спиной стояла высокая стройная женщина в черном кимоно и смотрела в окно.

Настя потопталась у порога, не зная, как вести себя дальше. Нужно ли кланяться этой Харуке или, вообще, опуститься на колени? В конце концов она сложила ладони вместе на уровни груди и слегка наклонилась вперед, тихо произнеся:

— Доброе утро, Харука-сан.

Женщина медленно обернулась и выжидающе посмотрела на Настю. Ее лицо было уже далеко не молодым, но на нем все еще виднелись следы былой красоты.

— Что с твоей прической? — наконец проговорила она.

Настя замялась, не зная, что лучше ответить. Но женщина по имени Харука не стала дожидаться и, махнув рукой, к облегчению девушки продолжила:

— Ладно, все равно я вызвала к тебе парикмахера к обеду…

— Тебе не интересно, почему я это сделала? — спросила она спустя несколько минут, видя, что Настя молчит.

— Интересно, — еле слышно отозвалась та, неопределенно поведя плечами.

— Возможно, у тебя скоро появится данна…

«Данна? Это что ли спонсор гейши?» — припомнила снова Настя, недоуменно распахивая глаза.

— Удивлена? — хмыкнула Харука. — Впрочем, я тоже. Никогда не думала, что у

такой полукровки как ты может появится покровитель… Ведь ни один уважающий себя японец не позволил бы себе стать данной гейши, у которой отец был какой-то голландец… Да, ты хороша собой, — женщина подошла к Насте вплотную и пальцем подняла ее подбородок вверх, оценивающе рассматривая лицо. — Но в тебе почти ничего нет от японки… Глаза, волосы, скулы… Кожа, которая почти не требует белил… Для японского мужчины ты — привлекательная экзотика, не более… Да, ты неплохо владеешь искусством гейши и у тебя есть свой круг клиентов, но до сих пор ни один не возжелал стать твоим данной… Разве что такой же голландец, как и твой никчемный отец, — Харука резко одернула руку и скривила рот в брезгливой улыбке. — Помнишь того капитана голландского судна, что бывал здесь прошлым летом? Герберт Бремер… Вроде бы я правильно произнесла его имя?.. Этот мужлан был очарован тобой… И вот он вернулся. Вчера вечером он попросил встречи со мной, где предложил стать твоим данной… Безграмотный европеец, не уважающий традиции нашей страны… Он до сих пор не удосужился выучить, какой год сейчас у нас в Японии… Все время в своих письмах пишет свой европейский — 1791-й, забывая, что мы исчисляем года от основания Японии и что у нас сейчас 2451-й… — Харука презрительно скривилась. — Так вот, в своем письме он сказал, что собирается задержаться в Киото до осени. А потом будет исправно навещать тебя раз в полгода. Деньги тоже обещал в каждый свой приезд оставлять исправно. Мы сторговались на приличной сумме. Может, не такой большой, какую бы мог дать японский господин за гейшу японского происхождения, — последние два слова она заметно выделила интонацией, — но для тебя это уже неплохо. Ты рада?..

Настя нерешительно кивнула, прикидывая, чем вся эта ситуация может ей грозить и как лучше вести себя дальше.

— Сегодня вечером ты встречаешься с ним в чайном доме Аяме. Если все пройдет гладко, то завтра этот голландец станет твоим данной… Не забудь надеть свое лучшее кимоно… А теперь иди. Через три часа придет парикмахер делать тебе прическу.

Вернувшись в свою комнату, Настя опустилась на низенький стульчик, сидеть на котором оказалось совсем неудобно, но других вариантов мебели особо не наблюдалось.

«Голландец… — стала она размышлять. — Голландец… Уж не один ли это из моих приятелей? Но кто именно? Юра? Максим?»

При мысли о последнем, ее сердце заныло. Все внутри перевернулось от воспоминаний о вчерашнем утре, сладких и болезненных одновременно. Настя снова почувствовала полнейшую растерянность. Весь вечер накануне, когда ушли все побочные эффекты от пейоты и голова прояснилась, она только и думала о том, как быть дальше. Предыдущее решение делать вид, что ничего такого между ними с Максимом не произошло и общаться, как ни в чем не бывало, уже становилось не актуальным. Больше закрывать глаза на разворачивающуюся ситуацию она не могла. И тихо страдать в сторонке тоже. Ей была необходима ясность в их отношениях. И вот эти дурацкие фразы: «Ты должна забыть об этом», «Я не тот, кто ты думаешь…», — они ее сейчас только злили.

Настя точно видела, знала, чувствовала, что Максим к ней тоже не равнодушен, что их одинаково сильно тянет друг к другу. Возможно, это даже больше, чем просто влечение. В те редкие мгновения близости ей казалось, что они с Максимом — одно целое. Впрочем, сейчас она чувствовала тоже самое. За несколько дней этот мужчина стал ей ближе, чем кто-либо другой за всю жизнь. Даже с Наумовым такого не было. Настина душа страдала и задыхалась без Максима, а тело желало снова ощутить его прикосновения. И ей даже было все равно, какую тайну он хранит ото всех…