Будь со мной
Шрифт:
— Врешь. Был бы никто — ты бы не просила за него. Он не умрет… пока.
А дальше тянулась ночь, долгая, словно сама бесконечность. Олесе было не заснуть из-за стертых запястий и неудобной позы, а рядом как ни в чем не бывало посапывал Алекс. Он причмокивал во сне и иногда порывался обнять её. У Олеси кончились слезы, и сухие глаза жгло.
Утром она поела с половину ложки вязкой каши и выпила полстакана приторного чая. Она не любила ни того, ни другого. Но крепче всего она не любила Алекса.
Иногда "не люблю" означает — боюсь. Нет, конечно, нелюбовь к каше или сладкой воде —
Кто-то отворил дверь своим ключом, когда стрелка на висящих в спальне часах остановилась на половине десятого. Олеся думала, что её уши не выдержат напряжения: так она вслушивалась в речь. Один голос, монотонный, чуть занудный, принадлежал Алексу. Второй, точно хрустальный перезвон, — его сестре.
От Олеси их отделяла одна стена.
— Саша, какой кошмар! — фыркнула Алена. — Что за садизм, прикончи его. Он у тебя и так, и так скоро отойдет в мир иной. Ты лицо его видел? Избавься от него, ну, пока есть, от чего избавляться.
— Она останется со мной, пока жив он, — пробубнил Алекс.
— Ты издеваешься?! — судя по тону, Алена пребывала в бешенстве. — Ты сбрендил, братец. Возможно, пока он живой, от него есть толк, но от мертвого… — она сказала что-то очень тихо. — Ты знаешь, я ради тебя на всё пойду. Лягу под кого угодно и любого прикончу. Я спала с ним по твоей просьбе и не вякала. Но теперь ты переходишь всякие границы. Одумайся.
— Нет! Я не отдам его!
— Сашенька, — голос стал ласковым точно медовый, одурманивающим и пьянящим. — Эта женщина не останется с тобой по доброй воле, даже таскай ты вечно трупы её мужиков. Или удерживай её силой, или приканчивай обоих. Мне не нравится то, что происходит с тобой. Я сейчас же распоряжусь увезти тело.
— Не смей мне указывать!
Алекс вышел из комнаты, и его слова потонули в отдалении.
Каблучки весело зацокали по полу. Алена вошла к Олесе, с неприязнью осмотрела всё вокруг. Её задумчивый взгляд задержался на пленнице.
— Прости моего братца, он совсем того. — Она покрутила пальцем у виска. На запястье плясала татуировка-галочка. А в глазах почему-то огорчение или что-то очень похожее.
— Олесь, — Алена наклонилась к пленнице, — мой тебе совет. Будь ласковой и милой, тогда и он расслабится. Ясненько?
Она подмигнула как-то по-свойски. Олеся сцепила зубы.
— Милой, Олесь. Любящей женщиной, которую сошедший с ума мужчина выпустит на кухню приготовить обед. Чаровницей, от голоса которой он растает. Сейчас ты представляешь из себя жертву, а должна быть женщиной мечты.
Она ушла. Сначала Олесе хотелось разорвать Алену на части, но чем дольше она прокручивала её слова, тем сильнее понимала их правильность. Алекс уже терял бдительность, решив, будто Олеся стала покладистой. Что если потеряет и сегодня?
На обед были похожие на резину котлеты. Олеся съела их и поблагодарила Алекса, преданно заглядывая ему в глаза. Сказала, что соскучилась по нему. Алекс не поверил ей и ударил по щеке.
Через час он принес ей чай
— Мы можем подойти к окну? — попросила она так, как просят кого-то, перед кем поклоняются. — Я так соскучилась по воздуху.
— Д-да, — после долгих сомнений ответил Алекс.
Олеся хрустнула всеми костями разом и развела руки в сторону, потягиваясь.
— Хо-ро-шо, — заулыбалась она.
Губы предательски дрогнули, но лишь на секунду. Её шатало, но Олеся дошла до окна. Глянула вниз, на улицу, на людей, на машины, на солнце. И мысленно попрощалась со всем этим.
Олеся наклонилась к Алексу для поцелуя, и тот совершенно забыл о любой безопасности. Он не был из тех гениальных маньяков, которые продумывают каждый ход на пять шагов вперед. Он заходился от восторга, когда его касалась желанная женщина. Та погладила его затылок. Скользнула под рубашку. Ладонью пробежалась по покрывшемуся мурашками позвоночнику. Её губы нашли его, теплые и податливые. Олеся шептала на ухо какие-то глупости. Рука нащупала молнию на брюках и расстегнула ту.
— Лесенька, моя родная девочка, — лопотал Алекс точно подросток, которому отдалась школьная красавица. Нетрезвый, пахнущий дорогим виски и дешевым потом. Пьяный! Как здорово, что он пьяный!
Олеся переборола отвращение. Она целовала и гладила мужчину, одно имя которого заставляло сжаться в тугую струну.
— Мне жарко, — простонала она, и Алекс рванул окно на себя, с мясом вырывая защитную перегородку. Мороз ворвался в спальню, лапая тело. Олеся вдохнула полной грудью и облизала пересохшие губы. Её руки обвили плечи Алекса, прижали его к подоконнику. Мучитель мурлыкал от наслаждения.
— Что ж ты так раньше… — по-доброму ворчал он.
— Прости, — сказала она.
В следующую секунду она толкнула его вперед, вложив в толчок все остатки сил, весь гнев, всю боль и весь страх. Алекс попытался зацепиться за Олесю, но пальцы поймали пустоту.
— Тварь! — взревел он, и это стало последним его словом.
Олеся застыла. Алекс лежал на асфальте, не двигаясь. Его шея была неестественно вывернута вправо. Руки смешно раскинулись в разные стороны. И крохотные снежинки, колючие и пушистые, падали на мертвое тело, покрывая его холодным одеялом.
Что происходило дальше, Олеся помнила сквозь туманную дымку. Кажется, она побежала к Демьяну. Тот оставался в сознании, но бредил. Он звал её по имени, часто дышал и не видел перед собой. Со лба скатывалась испарина. Лицо, скованное предсмертной маской, посерело. Губы белее самого снега. На коже — следы от побоев. Олеся набирала номер скорой помощи и баюкала Демьяна, уверяла, что вот-вот всё пройдет.
Скорая ехала невыносимо долго. Но когда Демьяна положили на носилки, а Олесе путь к выходу преградил молодой полицейский, она успокоилась. Всё, худшее миновало. Если у него хватит сил выжить… если только хватит. И она выживет, если, конечно, повезет. Многовато в их истории "если".