Будь со мной
Шрифт:
— Возможно, я стар и болен, но я не нуждаюсь в том, чтобы меня укладывали в постель как младенца, — заявил старик, гордо подняв подбородок.
— Я приехал не для того, чтобы ссориться с тобой.
— Конечно нет. Ты приехал, потому что тебе понадобилась моя помощь.
Тони был уверен, что отец не даст ему это забыть. Они и раньше плохо ладили. Похоже, тут ничего не изменилось. Он встал:
— Если это все, я пойду.
— Подожди. — Энрике потер пальцем золотые карманные часы. — Моя помощь не дается даром.
— Ты шутишь?
— Ни
Ему бы следовало догадаться.
— Чего ты хочешь?
— Я хочу, чтобы ты пробыл здесь месяц, пока принимаются меры, которые должны гарантировать нам безопасность.
— И только?
Тони сказал это весело, но на самом деле ощутил приступ клаустрофобии.
— Тебя удивляет, что я хочу понять, каким человеком ты стал?
Если учесть, что Энрике ждал предательства именно от Тони, его мнение о младшем сыне едва ли было высоким.
— А если я не соглашусь? Что ты сделаешь? Бросишь Шеннон и ее сына на съедение львам? — взорвался Тони.
— Ее сын может остаться. Я никогда не подвергну опасности ребенка. Но матери придется уехать.
Тони изучал отца, стараясь найти хоть какой-нибудь признак того, что тот блефует, но лицо старика было непроницаемо.
— Она ни за что не уедет без своего сына.
— Это меня не касается, — заявил старый король. — Неужели тебе так трудно прожить на острове месяц?
— А если запрет на информацию появится раньше?
— Я попрошу тебя остаться в благодарность за помощь. Я многим рисковал, позволив Шеннон приехать сюда.
— Это твое единственное условие?
Седые брови взлетели вверх.
— Ты хочешь, чтобы мы подписали контракт?
— А ты? Если Шеннон решит уехать через неделю, я уеду вместе с ней. Чем мне это грозит? Ты вычеркнешь меня из завещания?
Тони не брал у отца ни копейки.
— Ты всегда был самым забавным из моих сыновей. Я этого не учел.
— Я не забавляюсь.
Улыбка исчезла с лица старика. Он спрятал часы в карман:
— Мне достаточно твоего слова. Ты — Медина. Ты — мой сын. И твоя честь не подвергается сомнению.
— Что ж, хорошо. Если ты готов удовольствоваться моим словом, я останусь на месяц. — Теперь, когда решение было принято, он задумался: почему отец назвал именно этот срок? — Что говорят врачи?
— Моя печень сдает, — ответил Энрике просто, без намека на жалость к себе. — Из-за условий, в которых я жил, когда приходилось скрываться, я заболел гепатитом.
— Я не знал. Извини.
— Ты был ребенком и, конечно, знал далеко не все.
В те дни ему ничего не говорили. Впрочем, даже если бы сказали, едва ли он воспринял бы что-либо. Тони в те тяжелые дни оплакивал мать.
— Какой они ставят срок?
— Я не собираюсь покинуть этот мир через тридцать дней.
— Я не это имел в виду.
— Конечно. — Отец улыбнулся. Морщины на его щеках стали глубже. — У меня тоже есть чувство юмора.
Каким был его отец до того, как попал сюда? До мятежа?
У него сохранились кое-какие воспоминания
Глава 7
На следующий день после ланча Шеннон стояла на балконе. Вдали кричали чайки, по берегу в поисках добычи ходили цапли. Колби спал. На столике стояли графин со свежеприготовленным лимонадом и ваза с сушеными фруктами и орехами.
Как странно созерцать мирный пейзаж в столь тревожные дни!
Надо бы воспользоваться покоем, чтобы набраться сил. Но вместо этого Шеннон то и дело бросала взгляд на дверь, ведущую в комнаты Тони. Где же он?
Утро выдалось беспокойным и утомительным. Под руководством Элис она изучала дворец. Ей очень не хватало Тони, когда она бродила из комнаты в комнату, любуясь бесценными произведениями искусства и антикварной мебелью.
Они успели обойти только половину огромного здания.
Потом Элис представила ей двух женщин, которые должны были стать нянями Колби. У обеих претенденток имелись рекомендательные письма и резюме. Тем не менее остаток утра Шеннон провела в беседах с каждой из них.
Никто из людей короля не выдавал местоположение острова, хотя она осторожно расспрашивала их о том, как они добираются домой. Все понимали необходимость соблюдения тайны.
Надо сказать, Шеннон предоставили все, что требовалось, включая шкаф, полный нарядов, словно сшитых специально для нее. До сих пор она не примерила ни одну из обновок.
Щелчок двойных дверей соседней комнаты отвлек Шеннон от грустных мыслей. Ей не надо было оглядываться, чтобы посмотреть, кто вышел на балкон. Она узнала звук его шагов, ветер донес до нее его запах.
— Здравствуй, Тони.
Ноги в итальянских сандалиях показались рядом с ее ногами, обутыми в розово-коричневые шлепанцы. Ее собственные, кстати.
Тони оперся о чугунные перила:
— Извини, что не зашел раньше. Мы с отцом все утро выясняли обстановку, общались по Интернету с моими братьями и адвокатами.
— Есть какие-нибудь новости?
— Практически все то же самое. Но мы надеемся повернуть ситуацию в нашу пользу, сообщив прессе некую якобы ценную информацию. — Он покачал головой, потом выдавил улыбку. — Ну хватит об этом. Я не видел тебя за ланчем.
— Мы с Колби поели у себя. Его поведение за столом не соответствует придворному этикету.
— Ты не должна прятаться в своих комнатах. Здесь у нас нет ни двора, ни этикета.
Тем не менее на Тони были брюки цвета хаки и рубашка, а не джинсы или шорты, которые обычный человек носит, отдыхая на берегу моря. Правда, он выглядел привлекательно в любой одежде.