Будда, мозг и нейрофизиология счастья. Как изменить жизнь к лучшему. Практическое руководство.
Шрифт:
Пусть все чувствующие существа обретут счастье
и причины счастья. Пусть все чувствующие существа освободятся
от страдания и причин страдания.
Читая эту молитву, он внезапно понял, что собака — тоже чувствующее существо и, специально установив для неё ловушку, он намеревается причинить ей боль и страдание. Он подумал: «Если я буду читать эти строки, то получится, что я буду лгать. Может быть, мне стоит прекратить чтение».
Но он чувствовал, что это было бы неправильно, поскольку молитва «Четырёх Безмерных» была частью его ежедневной практики. Он начал молитву снова, изо всех сил пытаясь развить сострадание к собакам, но, дойдя
Он немного поразмыслил над этой проблемой и наконец придумал выход: он изменил одно маленькое слово в молитве и начал читать:
Пусть некоторые чувствующие существа обретут
счастье и причины счастья. Пусть некоторые чувствующие существа
освободятся от страдания и причин страдания.
Найденное решение его вполне удовлетворило. После того как закончил молитвы и пообедал, он забыл о собаке и решил прогуляться, пока ещё не стемнело. В спешке он забыл о ловушке, которую установил, и, как только он открыл дверь в свой двор, все тяжёлые вещи, сложенные поверх неё, упали ему на голову.
Это было, мягко говоря, неприятное пробуждение.
Однако в результате болезненного переживания мой друг осознал нечто очень важное. Исключив возможность достижения счастья и свободы от страдания для абсолютно всех существ, он также исключил эту возможность для себя самого. Осознав, что он стал жертвой собственного недостатка сострадания, мой друг решил поменять тактику.
На следующий день, выйдя на утреннюю прогулку, он взял с собой маленький кусок теста из цампы (муки из обжаренного ячменя, смешанной с чаем, солью и сливочным маслом), которое тибетцы обычно едят на завтрак. Как только он переступил порог двери, соседская собака выскочила, лая и щетинясь, как обычно, но вместо того, чтобы проклинать её, мой друг бросил ей кусок цампы, который прихватил с собой. Прервавшись от удивления «на полуслове», собака поймала шарик из цампы и начала жевать, правда, продолжая глухо рычать и щетиниться, но неожиданное лакомство уже отвлекло её от задуманного нападения.
Эта маленькая игра продолжалась несколько дней. Мой друг выходил из своего двора, собака выбегала и посредине лая ловила шарик из цампы, который бросал мой друг. Через несколько дней он заметил, что, хотя собака продолжает рычать, когда жуёт цампу, она начала вилять хвостом. В конце недели собака больше не готовилась к нападению, а вместо этого бежала приветствовать моего друга, с радостью ожидая подачки. В конце концов их отношения дошли до того, что собака тихонько приходила во двор моего друга и сидела вместе с ним на солнце, пока он удовлетворённо читал ежедневные молитвы. Теперь он мог молиться о счастье и освобождении всех чувствующих существ.
Как только мы осознаём, что другие чувствующие существа — и люди, и животные, и даже насекомые — подобны нам, что их основное стремление — обрести покой и избежать страдания, то когда кто-то делает или говорит нам не то, что нам нравится, в нас уже будет присутствовать определённая основа для понимания: «Что ж, хорошо, этот человек (или кто угодно) занимает такую позицию потому что, как и я, хочет быть счастлив и избежать страдания. Это его основная цель. Он не пытается досадить мне, а просто делает то, что считает нужным».
Сострадание — это спонтанная мудрость нашего сердца. Оно всегда с нами. Оно всегда было и всегда будет. Когда оно рождается в нас, это значит, что
8
ПОЧЕМУ МЫ НЕСЧАСТЛИВЫ?
Все чувствующие существа склонны действовать неразумно, себе во вред.
За десять лет преподавания в более чем двадцати странах мира я увидел много странных и прекрасных вещей и услышал множество странных и прекрасных историй от людей, выступавших на публичных лекциях или приходивших ко мне на личные встречи. Но больше всего меня удивило то, что люди, живущие в местах, где материальный комфорт легко доступен, похоже, испытывают такие же глубокие страдания, какие я наблюдал у людей, живущих в не столь материально развитых странах. Страдания, которые я наблюдал, выражались несколько иначе, чем те, что я привык видеть в Индии и Непале, но их интенсивность была вполне ощутимой.
Я начал ощущать этот уровень несчастья во время первых поездок на Запад, когда принимавшие меня люди устраивали для меня экскурсии по великим достопримечательностям своих городов. Впервые увидев Эйфелеву башню или Эмпайр Стейт Билдинг, я всякий раз был невольно поражён гениальностью архитекторов и степенью сотрудничества и решимости, которые требовались от людей, возводивших эти строения. Но когда мы поднимались на смотровые площадки, я обнаруживал, что обзору мешает надёжная изгородь из колючей проволоки и вся территория находится под непрерывным наблюдением охранников. Когда я спрашивал своих провожатых о заборах и охранниках, они объясняли, что меры предосторожности необходимы для того, чтобы не позволять людям кончать жизнь самоубийством, прыгая с высоты. Мне казалось безмерно печальным, что в обществах, способных создавать такие рукотворные чудеса, необходимы строгие меры для того, чтобы удерживать людей от использования этих прекрасных монументов в качестве трамплинов для самоубийства.
Меры безопасности вовсе не мешали мне по достоинству оценивать красоту этих мест и техническое мастерство, требовавшееся для их постройки. Но после того, как я посетил несколько подобных монументов, меры предосторожности начали «резонировать» кое с чем ещё, что я начинал замечать. Хотя люди, живущие в культуре материального комфорта, склонны легко и с готовностью улыбаться, их глаза почти всегда выдают чувство неудовлетворённости и даже отчаяния. Вопросы, которые люди задавали мне и на публичных лекциях, и на частных встречах, часто касались одной и той же темы — как им стать лучше или сильнее или как преодолеть «ненависть к себе».
Чем больше я путешествовал, тем очевиднее становилось, что люди, живущие в обществах, которые характеризуются высокими технологическими и материальными достижениями, точно также ощущают боль, тревогу, одиночество, изоляцию и отчаяние, как и люди, живущие в менее развитых странах. Несколько лет я задавал на публичных лекциях и во время личных бесед определённые вопросы «точечной направленности» и постепенно начал понимать, что, когда темп внешнего или материального прогресса превосходит развитие внутреннего знания, люди начинают страдать от глубоких эмоциональных конфликтов, не имея внутренних методов работы с ними. Изобилие материальных благ предоставляет такое разнообразие внешних отвлечений, что люди теряют связь с внутренней жизнью.