Будда
Шрифт:
В пророчестве Шамбхалы интересно то, что имя последнего царя сказочного царства — Рудра-Чакрин — состоит из имени ведического бога Рудры, древнеиндийского бога бури, и слова «чакра» — колеса, которое мы знаем по «колесу учения». Из этого видно, что до позднего времени образования буддийских форм учения и толкования существовала связь между древнеиндийским языком и дхармой Будды, которая, возможно, значительно способствовала сохранению буддийского учения и его сильному воздействию до наших дней.
Глава XXV
Шестнадцатый кармапа и его спорное перерождение
К великим тайнам тибетского буддизма, которые вызывают большой интерес и у нас, вне
Ее духовные руководители, кармапы, сводятся к двум важнейшим махасиддхам, великим учителям индийского буддизма ваджраяны Тилопе и Наропе, за которыми следуют великий учитель Марна и его знаменитый, родившийся в 1052 году, ученик Миларепа, величайший поэт Тибета. Из молодой школы Карма-Кагью вышел Гампопа, современник Миларепы, ставший первым комментатором традиционных учений ваджраяны, основополагающее произведение которого о тибетском буддизме под названием «Сокровище духовного освобождения»было издано на немецком языке в 1989 году в переводе Герберта Гюнтера.
Когда тысячу лет назад появилось это произведение, Дюсум Хьенпа, первый из длинного ряда кармап, основал существующий сегодня высокочтимый орден Карма-Кагью, мудрость учения которого оказывает на восприимчивых людей глубокое влияние. Это духовная сфера, которая окружала также шестнадцатого патриарха традиций Карма-Кагью, умершего в 1981 году, кармапу Ригпе Дордже и сообщалась его окружению.
Для меня кармапа Ригпе Дордже стал важнейшим вдохновителем буддийского мышления и познания. Я никогда больше не встречал человека с таким духовным излучением и способностями переноса силы.
Моя первая встреча с кармапой состоялась в 1977 году в задней комнате старой квартиры, примыкающей к магазинчику, в районе Кройцберг, в которой тогда регулярно собирались берлинские последователи тибетского буддизма для наставлений и встреч с ламами, временно находящимися в городе. Там я многократно встречался также с ринпоче Калу, о котором речь еще впереди.
Первый час с кармапой в Берлине, который мы провели в разговорах о возможностях духовного освобождения, стал для меня решающим событием, которое приобрело еще большую глубину позже, во время последующих встреч в Берлине и в Румтеке, монастыре эмиграции карманы, недалеко от Гангтока, столицы Сиккима.
Хотя я постоянно показывал кармапе свою непреодолимую склонность к индивидуализму, 18 сентября 1978 года в доме Бетания в Берлинском районе Кройцберг он дал мне после символического обрезания клочка волос дхармийское имя Карма Додуб Вангшук.
Год спустя я был в гостях у кармапы в Румтеке и впервые увидел в традиционных рамках знаменитую церемонию черной шляпы, которая уже много веков является центром церемоний Кагью. Последовавший за этим разговор в его красивом доме выше монастыря дал мне возможность понять здесь, в Сиккиме, еще лучше, чем в Берлине, различие между западным
Когда в 1982 году меня достигло из Америки известие о смерти кармапы, которого там оперировали по поводу рака, меня это поразило так же, как если бы умер ближайший любимый родственник. Я не мог себе представить, что его трон в монастыре в Румгеке долгое время, а возможно, навсегда, как мне сначала казалось, останется пустым.
Когда я с расстояния в десять лет вспоминаю о кармане, ставшем моим важнейшим буддийским учителем, то мне становится совершенно ясно, что из всех моих личных контактов с людьми восточного духовного мира встреча с ним повлияла на меня сильнее всех других.
В годы после его смерти, прежде всего во время моих посещений Румтека, я надеялся и ждал известия и намека на обнаружение его перерождения. В Ладакхе, Сиккиме и Бутане я уже встречался со многими молодыми ринпоче как преемниками знаменитых настоятелей. О новом кармане долгое время ходили только слухи.
Это является достаточным основанием задуматься над происхождением Карма-Кагью и его вплетением в общую концепцию тибетского буддизма. Как и повсюду в буддизме, здесь тоже имеются более или менее укоренившаяся историческая традиция, а также эзотерическая, основанная на легенде. К этой сфере относится центральное культовое действие Кагью: церемония черной шляпы. Головные уборы имеют в тибетском буддизме особое значение. Они отличаются не только в различных церемониях. По их цвету различают направления учений: желтые шапки носят реформированные, гелугпы, подчиняющиеся далай-ламе; красные шапки носят ламы старых школ, из которых в настоящее время еще существуют двенадцать. Одна из этих школ достаточно рано откололась от первоначальной Карма-Кагью черношляпников как секта красношапочников.
Черная корона карман изготовлена якобы из волос дакини — женских демонических существ, которые олицетворяют вдохновляющую силу сознания. В ней на все времена сконцентрирована способность спасительного воздействия всех будд и бодхисатв. Она означает и вызывает потенциальную духовную активность.
В этом смысле кармапы связаны с Авалокитешварой как с бодхисатвой всеобъемлющего сострадания и помощи. Их почитают как его воплощения. То же самое относится и к далай-ламам, в которых реинкарнируется четырехрукая форма Авалокитешвары — Шадакшари.
Тантрическое соединение — эзотерическая сплетенность — высших лам с духовными бодхисатвами просматривается здесь на многих других примерах. Одновременно при этом раскрывается взаимосвязь значений, которая распространяется на исторические события и тем самым на религиозную и политическую повседневную жизнь Тибета и Гималаев. В этой двуслойнсть их ролей и следует рассматривать таких мужей, как далай-лама пли кармапы.
Это особенно проявляется в поисках их перерождений после кончины. Так, это мы уже наблюдали у теперешнего четырнадцатого далай-ламы после смерти тринадцатого и наблюдаем после длительной неизвестности и спорного обнаружения семнадцатого кармапы, в подлинности которого сомневаются прежде всего семья его предшественника и многие приверженцы Кагью на Западе.