Будем жить по-новому! Сопротивленец. Книга 1
Шрифт:
– Ломов, когда я выйду, поскользнусь и свалюсь на землю, то ты, если начнут стрелять из пулемета, падай на пол и, если повезет – останешься цел. А, если парни положат пулеметчиков, то рви вперед, чтобы не стоять неподвижной мишенью. Надо тебе уйти от обстрела автоматчиков, которые сидят в кустах по бокам. Главная твоя задача вывезти генерала. Отъедешь вперед, остановишься и дождешься нас. Ясна диспозиция?
– Так точно!
Мы остановились перед солдатом, к кабине подошел лейтенант: «Ihre dokumente, die in der кarosserie».
Я подал документы и, махнув рукой в сторону кузова, сказал, что «в кузовах взвод заслона», то же самое, что мне когда-то отвечал о своём подразделении лейтенант Шульц. Беседуя с офицером, я стал выходить из машины. При этом моя нога соскользнула со ступеньки и я, спотыкаясь, пробежал несколько шагов вперед и свалился за обочиной, ругаясь словами «Donnerwetter! So eine scheisse», что в переводе на русский примерно означало «чёрт побери, вот дерьмо». Я услышал уханье филина,
За несколько минут бой был окончен. В кузова загружали наших убитых и раненых, и собранное оружие. По два бойца уселись на мотоциклы на места водителя и пулеметчика, нацепив верхнюю одежду убитых немцев. Несколько бойцов забралось в БТР. Убили у нас четверых солдат, одним из которых был наш штатный взводный водитель, управляющий сегодня второй машиной, ранеными оказались трое: один тяжелый – разворочена спина в месте выхода пули из грудной клетки – не довезем, и двое отделались касательными ранениями руки и головы. Впереди ехали мотоциклы, за ними мы на второй машине и «Ганомаг» замыкал нашу колонну.
Метров через 800 впереди на дороге нас дожидался Ломов. Генерал и подполковник оказались живы, а вот один боец наш погиб, закрывая их своим телом. Я снова пересел к Ломову в кабину.
«Да-а-а, нужен ли нам такой размен – наши парни, молодые, надежные и какой-то генерал, который будет топтать землю в лагере для военнопленных или куда там его определят», – вслух проговорил я.
«Жаль парней, но это война», – ответил мне Ломов.
Мы уезжали все дальше и дальше от места боя. Немцев не было. Неужто, это был последний КПП и фрицы давно оставили свои позиции? Затем колонна пересекла три пустые линии окопов, проехали через пустой пост, который проезжали два дня назад и рванули в нашу сторону, моргая фарами, чтобы нас сразу не подстрелили. Где-то в пределах километра по нашим прикидкам должны стоять наши части. Нас встречали, красноармеец заставил тормознуть, подошедший капитан Донников, радостно облапил меня, похлопывая по спине: «Ну, бродяги, прибыли, молодцы! Вас срочно ждут в штабе!»
– Полка?
– Не-е-ет, бери выше, еще выше, вот теперь угадал – совсем высоко, ха!
На грузовике я, немцы и охрана с Донниковым двинулись в штаб нашего полка, чтобы оттуда с комполка Шубиным предстать перед командующим нашей дивизии и, возможно, что и фронта Жуковым. Сержант Сергей Ледков и несколько бойцов взвода повезли наших раненых и убитых в полковую санчасть. Старшина Филиппов стал оформлять сдачу трофеев. Я дописал в листок сведения о бое с немецким постом, захваченную технику и отметил уверенные действия стрелков.
Я доложился подполковнику Шубину, и мы срочно выдвинулись в сторону Ельни, куда передислоцировался штабы дивизии и Резервного фронта.
«Возможно, что сейчас я увижу одного из главных героев ВОВ», – размышлял я, трясясь в грузовике с двумя отделениями охраны из батальона Донникова, едущем вслед за штабной машиной «ГАЗ-М1», в которой ехали Шубин и наш начштаба с пленными офицерами и их портфелями.
Разное пишут о Жукове: одни хвалят, другие ругают, обвиняя в непрофессионализме, допущенных огромных потерях при проводимых им операциях. Вспомнились даже отрывки из воспоминаний маршала Василевского о личных качествах Жукова «на совещаниях разговаривал жестко, мог быть очень грубым, а при случае ударить по лицу. Если сегодня ударит по зубам – врежу ему в ответ». Хотя это воспоминание касалось именно рабочих моментов, когда разрабатывались и принимались военные решения. Сам знал в «прошлой» жизни людей, бывших начальниками строительных управлений, которые рассказывали о том, как бывало, проходили совещания в строительном главке или тресте. До того закипали страсти мирного, еще советского времени, что начальники управлений или главные инженера плевались друг в друга, рвали рубашки и пиджаки своих оппонентов, кидались графинами с водой, вырезанными из декоративного камня подставками под письменные принадлежности, выясняя, кто виноват за срывы сроков и так далее. А ведь попади такая подставка по голове и травмы не избежать. В обычной или семейной жизни Жуков был вполне адекватным, нормальным, хоть и властным человеком. Поэтому лично мое мнение таково: «Война воспитала плеяду действительно победоносных полководцев и Жуков стоит, все-таки, на первом месте, как главный маршал СССР, маршал Победы. Да, ему помогали или, можно сказать, на него работали штабы армий и фронтов. Штабные офицеры – профессионалы своего дела, разрабатывали стратегические и тактические планы кампаний или отдельных сражений, но конечное решение принимает именно командующий, отстаивая его, если того требовал статус решения, перед членами Ставки и товарищем Сталиным. Да итак можно сказать, что там, где находился Жуков,
Несмотря на ночное время в сторону фронта передвигались пехотные части. В Ельне мы подъехали к зданию бывшего городского Совета народных депутатов. Шубин подъехал непосредственно к зданию, а грузовик был остановлен у въезда на площадь метрах в тридцати от здания. Я выскочил из кабины и, пробежав это расстояние, успел к «банкету», то есть зайти в здание вместе со всеми.
Дежурный офицер проводил нас к бывшему кабинету председателя горсовета, куда зашли Шубин, Недогаров и немцы, а я остался гулять по коридору. Через полчаса появился Недогаров и помахал мне рукой, мол, давай сюда – зовут. Я зашел в кабинет. Во главе стола сидел Жуков, вокруг стола на стульях сидело человек пятнадцать: штабные, возможно, командующие участвующих в операции 24-й и 43-й армий, я не знал их в лицо, командир нашей дивизии Иван Никитич Руссиянов, мое непосредственное начальство, переводчик и пленные немцы. Я встал по стойке смирно и представился по установленной форме. Пленных немцев вывели из кабинета.
Я и Жуков рассматривали друг друга несколько секунд, наверное, и мысли были похожи, по типу «так вот ты какой, северный олень».
Потом Жуков скомандовал: «Вольно, товарищ старший лейтенант. Александр Павлович, расскажите вкратце боевой путь вашего взвода, а также свои наблюдения в немецком тылу, в общем, все, что посчитаете важным озвучить».
Я начал доклад. Рассказал о том, что заметив уменьшение интенсивности ответного ружейного немцев, сделал предположение, что они отошли. Это требовалось проверить и, если это было действительно так, то марш-броском захватить вражеские позиции. На совещании, проводимом командиром полка Шубиным, я озвучил свое наблюдение, что и подтвердили остальные командиры полевых частей полка. Поскольку подчиненный мне разведвзвод является самым подготовленным подразделением для разведки и ночных боевых действий, предложил провести ночную разведку боем. Данное предложение встретило полное одобрение у командира полка и начальника штаба, а также командира нашей дивизии генерал-майора Руссиянова, в возможно короткие сроки согласовавшего проведение операции. Ночью мы, скрытно подобравшись к позициям немцев, убрали часовых, взяли в плен обер-лейтенанта Шульца, кстати, его форма и документы здорово помогли нам в будущих действиях, который обрисовал нам общую ситуацию по гитлеровской обороне. Очистив вторую линию окопов от, скорее, наблюдателей, чем защитников рубежа, мы на двух трофейных грузовиках совершили рейд по тылам противника.
Хочется отметить два аспекта. Первый – это то, что комполка дал нам указание провести боевые действия именно по разведывательно-диверсионному профилю подразделения, разрешив проведение свободного поиска целей, а не использовал нас, как обычные пехотные части по планомерному занятию территории. Именно диверсии на коммуникациях врага подготовленными бойцами принесут большую пользу армии, чем их сидение в окопах. И, если подразделения особо назначения выполняют диверсии, используя глубинную заброску в тыл врага, где действуют окруженцы и добровольцы из местных жителей – партизаны, то нас, фронтовую разведку, надо использовать для диверсий в прифронтовой полосе и ближнем тылу врага. И второй – хотелось бы отметить оперативные действия нашей пехоты. Далее, используя ситуацию, воспользовались общей передислокацией немецких подразделений и, как говорится, «под шумок», пристроившись к колонне, проскочили и контрольный пост, и деревни. Наткнувшись на немецкие танки в Леонидово, провели разведку, взяв командира танка в плен, у которого выяснили текущую остановку. Пленение генерала было уже делом техники, спеленали командира 10-й танковой дивизии Фишера с его начштаба, собрали в комнатах все документы, какие нашли. Также заминировали несколькими гранатами на растяжках бензовозы, привязав чеку к осям задних колес, в результате чего при движении автомобиля на ось намотается веревка, которая выдернет чеку лимонки, что гарантировано должно взорвать бензобаки. Но результата мы не видели, пришлось уходить с генералом раньше.
Уходили мы в немецкий тыл, день отсиделись в глубине леса, а сегодня по результатам радиосвязи с полком, решили прорываться к своим. Далее был короткий бой с передвижным постом, где была взята трофеями немецкая БТР, мотоциклы и оружие. К сожалению, именно в этом бою взвод понес потери. Лист о представлении отличившихся солдат на поощрения я подал командиру полка. Вот и все.
«Знаете, Кольцов, а это первый плененный нашей армией генерал. Со сведениями, которые находятся в портфелях, мы разберемся. Что-то еще хотите добавить?» – спросил Жуков.