Будем знакомы: Я – молоко!
Шрифт:
– Порядок! Принимайте… «Молочница» подъезжает к самой стене.
К горлу цистерны привинчивают шланг- рукав. Шумит, работает мотор, перекачивает молоко. И ровно через четыре минуты пустая «молочница» повертывает за угол: едет мыться. За углом баня: цистерны моют шлангами, не жалея воды.
А у ворот комбината толпятся новые машины.
Наверно, могучая белая река течет там, за стеной комбината…
Я думала сегодня же полюбоваться ею.
Меня ждало разочарование.
–
Я вернулась домой раздосадованная. И только через три дня, получив всевозможные разрешения и побывав у врача, снова заявилась на молочный завод.
На мне белая шапочка, халат, от которых пахнет дезинфекцией. А на ногах смешные бутсы с деревянной подошвой.
Гулко стучат мои башмаки по кафельному полу. Так где же молочная река? Показывайте!
Куда спрятали молоко?
В огромном приемном цехе все было белоснежное – стены, выложенные белым кафелем, в солнечных зайчиках, белые потолки, белые трубы. И десять большущих белых, как сахар, баков. Их здесь называют танками. Но я с недоумением смотрела вокруг: а где же молоко?
Правду скажу, я огорчилась – думала течет в приемном цехе сказочная молочная река. А потом устыдилась. При чем тут сказки? Это ведь завод-автомат. Умные машины спрятали молоко-недотрогу в танки, трубы, аппараты. И хитро управляются с ним.
Завод-автомат работал сосредоточенно, неторопливо. Тук-тук-тук!… – стучало за стеной. Это мотор перегонял молочную реку из танков приемного цеха в аппаратный.
И вот я в громадном светлом зале. Иду мимо больших, серебристых, круглых как шары очистителей. Молоко по трубам течет в очистители. Выходит из них еще белее и чище. И рекой плывет дальше, держит путь к пастеризаторам.
Всех важней на заводе стальные пластинчатые шкафы – пастеризаторы. Благодаря им и молоко называют пастеризованным. Стоишь возле пастеризатора и вспоминаешь городок Лилль и.великое открытие Пастера. А пастеризатор чуть слышно гудит. Это внутри, между тонких пластин, нагретых паром, течет молоко. Жарко ему, ох как жарко! Термометр показывает +74 градуса. Не закипеть бы, не испортить белков, не растерять витаминов. Но завод-автомат начеку. Тук-тук-тук… – стучит мотор. Прошло двадцать секунд. Пастеризатор обезвредил, убил микробы, и ртуть на градуснике падает. Пластины пастеризатора стали холодные. Свежо молоку, как бы не замерзнуть. Но ртуть останавливается и показывает +4 градуса. Прохладная река течет к толстым белым танкам храпения.
Чистое пастеризованное молоко наполняет танки, булькает… Словно говорит: «Теперь отдохну».
Но отдыхать-то и некогда! Молоко требует цех разлива.
Две проворные машины хозяйничают там. Одна моет бутылки и ставит на ленту конвейера. Конвейер торопится, везет чистые бутылки к другому автомату, вроде карусели с кранами. Подъедет бутылка к нему. Кран откроется. И тут наконец впервые на заводе увидишь молоко! Вот оно, наше вкусное, наше хорошее…
Только оно уже в бутылке. Уже закупорено блестящей шапочкой. Не пролезть вам,, микробы-невидимки, в молоко. И не пробуйте!
А конвейер опять спешит, везет бутылки к выходу. Где
Мы будем пить его некипяченым. Тут за него ручаются.
Вот снимают бутылку с ленты конвейера. Это контрольная. Ее отправят в лабораторию. Проверят, вкусно ли молоко. Обязательно подсчитают, сколько в нем бактерий.
Микробов тут преследуют с ожесточением. Ватным томпоном снимают мазки с аппаратов, стен, пола. С халатов и рук. Даже воздух не оставляют в покое. Сквозняки и те на подозрении. В дверях стоит бактериолог и ловит ветерок в чашку с питательной смесью – от нас, микроб, не спрячешься!
А полы, стены поливают из шлангов. Гонят струей каждую пылинку. Полы мокрые, поэтому и ходить приходится в бутсах с деревянной подошвой.
Раз в неделю завод-автомат останавливается. Только не отдыхать. Опять моется, ополаскивается… Такой он чистюля! А между тем на заводе, где беспощадно преследуют невидимок, есть целая кладовая… микробов!
– Пойдемте туда! – предложил старейший работник завода.
Мы отправились разыскивать кладовую с микробами, а по дороге мой провожатый неторопливо рассказал еще одну интересную историю о молоке.
Любимица Мечникова
Это было в конце прошлого столетия, в Болгарии. У порога горной хижины стоял рослый крестьянин. Ему уже сравнялось восемьдесят лет.
Загородившись ладонью от солнца, он глядел вниз, в ущелье. По ущелью вилась тропинка, а по ней спускался юноша с рюкзаком за плечами. Этот юноша был приезжий – русский студент.
Месяц провел в хижине студент. Ужинал и завтракал кислым молоком. А потом показывал в микроскоп, какие удивительные существа живут в болгарском йогурте – простокваше.
Пробовал крестьянин удержать молодого гостя, но русский не остался. Объяснил, что, вернувшись из Болгарии, он намерен побывать в аулах Кавказа, И правда, уже ранней осенью, задевая стременем кусты ежевики и деревца дикой алычи, студент пробирался на лошади по кручам Осетии в горное селение. На другое лето он разъезжал по башкирской степи, побывал в Киргизии. Повсюду он разыскивал престарелых жителей. Где живут самые старые люди? Эти встречи юноша подробно описывал, отправляя письма в Париж: «Институт Пастера. Илье Ильичу Мечникову».
Русский ученый Илья Ильич Мечников жил тогда во Франции. Горячий патриот, талантливый Мечников не ладил с царскими министрами. На родине для него не нашлось работы… Так он оказался в Париже, у Пастера, с которым был связан давней дружбой.
Мечникову было за пятьдесят лет, он много сделал для науки. А сейчас его особенно интересовало долголетие.
От чего зависит долгая жизнь и здоровая старость? Мечникова давно волнует один любопытный факт. Он хорошо знает, что микробы не миролюбивый народ. Они жестоко враждуют друг с другом! Племя на племя идет войной… Так нельзя ли войну микробов использовать на благо людей? Пусть полезные невидимки помогают нам избавляться от вредных.