Будённовский рубеж
Шрифт:
Когда мы подъехали к зданию РОВД (нужно было доложить руководству о прибытии), подрулил Фёдор. Он привёз с собой Шарипа, Умара и Адама. Умар пользовался авторитетом в Шалях, он спортсмен, до сих пор отжимается 2000 раз. Адам – его брат. Они тоже работали с нами.
Какой-то подполковник проводил нас в РОВД. На полу в коридоре лежали трупы сотрудников милиции – мой бывший начальник, мой бывший подчинённый, начальник службы участковых. Я узнал многих. Лежала женщина, которая пришла на приём. Было больно на них смотреть.
Во дворе, возле стены КПЗ мы увидели шесть трупов боевиков. Умар сразу узнал снайпера Лом-Али Чачаева. Вместе с Басаевым в ноябре 1991-го он угонял самолёт в Турцию, воевал в
Мы зашли в штаб. В кабинете начальника ОВД были Министр внутренних дел Ерин, его первый зам Егоров, начальник УВД Ставропольского края Медведицков, начальник УБОП при УВД Ставропольского края Юрин, начальник будённовского РОВД Ляшенко и ещё несколько генералов и гражданских лиц, которых я лично не знал. Все выглядели растерянными.
Я представил ребят, сказал, что они готовы помочь в переговорах. Медведицков, увидев у Шарипа под рубашкой на ремне «стечкина», приказал отдать. Шарип отдал – на ноге у него был второй «стечкин». Потом Медведицков возмущался, что в штаб с такими высокими лицами я привёл вооружённого чеченца. А эти чеченцы приехали нам помочь! В ту ночь ещё никто не знал, кто именно захватил больницу, и не мог знать, что с нами Шарип, родной брат одного из их командиров.
После доклада я рванул домой. Поднялся в квартиру, там никого. Я начал звонить соседям. Они сказали, что жена и дети у знакомых. Около часа ночи я нашёл семью в квартире моего друга, пожарного Георгия Рюмшина. Сам Георгий оказался в больнице среди заложников. Накануне его чуть не расстреляли – он был в зелёной форме, но, разобравшись, не тронули. В его доме моя семья была в безопасности. Радиостанцию и документы жена принесла с собой и успела спрятать. Я успокоился и поехал в ОВД.
Руководство штаба искало переводчика с чеченского, чтобы слушать боевиков. Тут пригодился Шамсутдин. Мы с ним поехали в детский садик рядом с захваченной больницей, где сидела группа радиоперехвата. Чеченцы периодически выходили на связь с кем-то из своих, но в эфире вели себя крайне осторожно. О чём говорили, я не вникал. Я пытался прикинуть, кто находится в больнице, с кем придётся вести переговоры. Я подозревал, что там и Басаев, и Асламбек Большой.
ФИЛАТОВ:
– Утром мы приехали в Терехово – это огромный пустырь в московском районе Крылатское. Там стояли заброшенные дома, и мы отрабатывали подходы к зданию: пробегали три метра, падали в высокую зелёную траву, перекатывались, меняя позицию, поражали условных террористов, мелькавших в окнах. Я не переставал удивляться: чем это мы здесь занимаемся? Как в училище – основы ведения боя в атаке и в обороне. Зачем нам повторять общевойсковые элементы? Мы что – Рейхстаг брать собрались? В полной экипировке упражнения давались непросто. Тяжёлый бронежилет и увесистая каска задирали центр тяжести, и на бегу нас мотало из стороны в сторону, как пьяных. Летняя жара высушила землю, и в воздухе висела пыль, я чувствовал её на своих зубах вперемешку с солёным потом, от которого щипало глаза. Думал ли я, что через несколько дней эти элементы понадобятся мне в реальном бою!
Сигнал тревоги поступил в Управление «А» в Москве около 14 часов. Предварительная информация – захват заложников группой террористов. Мы сорвались с обеда, начали готовиться к вылету. По инструкции на сборы у нас максимум час. «Возьму с собой пулемёт?» – спросил я начальника отделения. «Лёша, какой пулемёт, ты с ума сошёл? Думаешь, ты там из пулемёта будешь стрелять? Не смеши».
Это и правда звучало странно, пулемёты – не наш метод. Обычно нам хватало пистолетов и семи секунд, чтобы обезвредить террориста. Ведь чаще всего они захватывали автобусы или
Сергей Поляков тогда возглавлял Первый отдел «Альфы». Я был во втором. Он был вхож в штаб, он получал и отдавал приказы. Я их выполнял. Вместе мы попробуем восстановить картину произошедшего с нашей стороны.
ПОЛЯКОВ:
– В тот день Группа «А» вылетела полным составом – два отдела, около сотни человек. В Москве нас заменили Хабаровская и Екатеринбургская «Альфы». Мы знали, что произошёл теракт, но точной информации – сколько террористов, сколько заложников, какой объект предстоит брать – у нас не было. Из аэропорта Минвод нас привезли на старых автобусах. При подъезде к городу из темноты выскочил лейтенантик и перегородил нам дорогу. Кажется, он был не в себе – выбежал с «макаровым» останавливать автобусы, набитые вооружёнными людьми. К счастью, ситуация быстро разрешилась и мы поехали дальше.
По приезду нам сразу поступила команда из штаба: встать в оцепление больницы. Это не дело группы антитеррора, но, думаю, руководство тогда пребывало в растерянности.
ФИЛАТОВ:
– Меня посадили на ведро – вот прямо на ведро, и я всю ночь смотрел в сторону больницы, вглядывался в темноту. У вас, как у руководителя, была на тот момент какая-то информация: сколько заложников, сколько террористов, кто они?
ПОЛЯКОВ:
– Ничего не было известно. Но сразу возник вопрос: что нам здесь делать? Да, теракт – это наш профиль. Но до этого мы брали автобусы и самолёты. А больница – это целая крепость. Рекогносцировку мы ещё не проводили, но уже было понятно, что штурмовать такое здание – самоубийство. А когда на следующий день наши специалисты рассчитали потери в случае штурма, ужаснулись все.
Но мы понимали: если поступит приказ, выполнить его придётся. В памяти был свеж эпизод двухлетней давности, когда вопреки приказу Ельцина мы не стали штурмовать Белый дом. Он тогда сказал: «У меня этих подразделений быть не должно». «Вымпел» перевели в МВД, а за нас заступился Барсуков, наш тогдашний руководитель. Когда в 92-м нас передали в ГУО из КГБ, где шли бесконечные переформирования, мы почувствовали какую-то уверенность. Мы надеялись на Бориса Николаевича. Казалось, как раз такого харизматичного лидера нам и не хватало. Но тот конфликт группа пережила тяжело. И её положение в 95-м во многом стало следствием этого конфликта.
В Будённовске «Альфа» оказалась без руководителя своего ведомства. Михаил Иванович Барсуков, начальник Главного управления охраны, готовился к вылету в Канаду вместе с президентом Ельциным и главой его службы безопасности Коржаковым. В штабе были министры МВД и ФСК, в городе – их подчинённые, а мы оказались ничьи. Я понимал, что «Альфе» в такой ситуации придётся непросто.
Четырнадцатого июня, когда террористы вошли в Будённовск, президент Ельцин ещё в России – в Ново-Огарёво. Он готовится к вылету в канадский Галифакс, на саммит «большой семёрки». Тогда Россия ещё не входила в элитный клуб, но Ельцина пригласили восьмым. О том, что в Будённовске произошёл теракт, ему сообщил Сергей Степашин, глава ФСК [24] .
24
Здесь и далее вставки автора выделены жирным шрифтом.