«Будет жить!..». На семи фронтах
Шрифт:
— Что здесь происходит?
Я сжато, как только мог, обрисовал ему обстановку.
— А со штабом Девяносто девятого корпуса связались?
— К сожалению, такой возможности не было…
— Но дорога-то свободна, — удивился Штейн. — Я же проехал.
— Видимо, противник отошел в лес, не сумев опрокинуть ни нас, ни огнеметчиков. А заминировать либо просто не успел, либо нечем было.
— Может быть, — согласился комбриг. — А где начальник штаба?
— Ранен.
— Какие потери?
— Убиты Нежурин, Царев, погибли четверо у Муравского, из них три девушки, имеются убитые и в моторазведвзводе. Более десятка раненых, из них
— Хорошо, сейчас прикажу отправить их на санитарной летучке. А вы, майор, берите пару бойцов из моторазведроты и на моем «виллисе» немедленно двигайте в штаб корпуса за подмогой.
— Товарищ полковник, вы один проскочили, и я проскочу. Людей лучше оставить для охраны санитарной летучки.
— Согласен. Но офицера-штабника возьмите обязательно: кто-нибудь из вас двоих должен до штаба корпуса добраться. Возьмите, например, капитана Попова.
Через пять минут я и капитан Ф. Ф. Попов на комбриговском «виллисе» мчались в сторону Олонца. В душе каждый ожидал, что из леса, молчаливо стоявшего стеной по обеим сторонам дороги, вот-вот ударит автоматная очередь, и водитель до отказа давил на газ, выжимая из своего американского друга все, на что тот был способен. Минут через тридцать бешеной гонки радиатор машины уперся в шлагбаум.
— Приехали, — сказал водитель, до того не проронивший ни слова.
Вышедший из будки дежурный офицер, узнав, откуда и кто мы, приказал водителю:
— Машину вон к тем кустам, а вы, — обратился он к нам, — за мной.
Несмотря на раннее утро, штабной народ толпился тут и там, большинство с автоматами в руках.
— Всю ночь где-то за озером шел бой, — сказал наш провожающий, — вот мы и приготовились.
— Мы вели этот бой, — ответил я.
Командир корпуса сидел на берегу озера в накинутой на плечи кавказской бурке и рассматривал лежавшую на коленях карту. Поодаль сидели на траве и о чем-то вполголоса спорили между собой три офицера. Я представился генералу и коротко доложил о ночных событиях.
— Почему же вы молчали столько времени? — удивился генерал. — То-то мы слышим бой, да не можем понять, кто с кем дерется. Почему не наладили связь?
Я рассказал, как все произошло.
— Значит, здорово досталось?
— Есть убитые и раненые.
— Хорошо, хоть сами не попали в плен, — сказал подошедший полковник, как оказалось, начальник штаба.
Представив меня, генерал обратился к нему:
— Чем мы можем помочь саперам? У нас в тылу оказался весьма крупный диверсионный отряд противника, пока с неясной для нас задачей, и с ходу наскочил на их штаб, — и он кивнул в мою сторону. — Те, молодцы, пока держатся. Но силенок у них маловато. — Он помолчал. — Эта банда может нам здорово напакостить, и ее надо немедленно задавить. Что у нас сейчас под рукой?
Полковник назвал несколько частей и добавил:
— От вашего имени я отдал приказ немедленно направить сюда один полнокровный батальон из резерва.
Саперам можно сейчас выделить пару тридцатьчетверок и взвод пулеметного батальона. Думаю, что с этим подкреплением они отобьются. А мы не позволим диверсантам пробиться к своим.
— Добро! — сказал генерал. — Но вызовите еще «илы», пусть как следует обработают лесной массив, где сейчас сосредоточилась неприятельская группа.
Примерно через полчаса мы во главе колонны, состоявшей из двух танков Т-34 и двух грузовиков, в кузове которых сидели бойцы
— Кажется, подкрепление уже не потребуется, — сказал капитан Попов.
Действительно, кругом тихо. Судя по всему, противник отступил. Тем не менее танкисты и пулеметчики обстреляли лес, а звено «илов» проутюжило его сверху, бомбя и обстреливая ракетами и из пулеметов.
Днем на берегу озера Суоярви мы похоронили наших солдат и офицеров, погибших в этом неожиданном ночном бою.
Для нас он оказался здесь последним.
Поражение финской армии вынудило правительство Финляндии поторопиться с принятием решения о выходе из войны. 25 августа Финляндия обратилась с просьбой начать переговоры о мире, а 19 сентября в Москве было подписано соглашение о перемирии. Умолк грохот пушек и на Карельском перешейке, между Ладожским и Онежским озерами. И однажды утром вдруг наступила неожиданная тишина. Даже не верилось, что никто больше не будет стрелять. Молчали финны, молчали и наши.
Глава седьмая
ОТ КИРКЕНЕСА ДО БЫДГОЩА
После заключения перемирия с Финляндией 13 я инженерно-саперная штурмовая бригада была придана 14-й армии, которой командовал генерал-лейтенант В. И. Щербаков.
Финские войска в соответствии с договором о перемирии к сентябрю отошли на участке от Ухты до Ладожского озера за линию государственной границы. Опасаясь выхода советских войск в тыл 20-й горной армии с юга, немецкое командование начало отводить свои подразделения с Кандалакшского и ухтинского направлений в северные районы Финляндии. Но на мурманском направлении противник прочно удерживал занимаемые рубежи, придавая большое значение районам Петсамо и Киркенеса. Здесь добывались никель и медь, необходимые для германской промышленности, и находились незамерзающие порты Баренцева моря, где базировались гитлеровские военные суда. На этом участке линия фронта оставалась неизменной с сентября 1941 года. Здесь, в условиях труднопроходимой горно-лесистой и болотистой местности, за три года фашисты создали мощную трехполосную оборону глубиной до 150 километров. Наша 14-я армия при поддержке кораблей Северного флота и авиации должна была окружить и уничтожить главные силы противника.
7 октября 1944 года началась Петсамо-Киркенесская наступательная операция, в которой наша бригада участвовала совместно с 99-м и 131-м стрелковыми корпусами.
Инженерным войскам предстояло не только в составе штурмовых групп прорвать оборону противника, но и обезвредить тысячи различных мин, взрывных устройств, построить десятки мостов через многочисленные реки, восстановить старые и проложить новые участки дорог в трудных горных условиях. И все это — в самые сжатые сроки, да еще коварной полярной осенью.
В боевые порядки 99-го и 131-го стрелковых корпусов от бригады были выделены два штурмовых батальона и два взвода ранцевых огнеметов. Остальные батальоны состояли в резерве армии. После артиллерийской подготовки пехота, с которой взаимодействовали наша подразделения, прорвав главную полосу обороны противника, с ходу форсировала реку Титовку и захватила плацдармы на ее западном берегу. К исходу третьего дня, несмотря на ожесточенное сопротивление гитлеровцев, войска 14-й армии полностью прорвали их оборону на направлении главного удара и создали условия для наступления на Петсамо (Печенгу) и Луостари.