Будни хирурга. Человек среди людей
Шрифт:
— Я ходила, — спокойно возразила Анюта. — У меня все в порядке. Дело за тобой.
И тихо, боясь обидеть мужа, проговорила:
— Может быть, твоя болезнь лёгких сказывается. Саша был поражён. У него никогда и не являлась подобная мысль.
Тут же отправился к врачу. Ему сказали: постоянная интоксикация со стороны лёгких угнетает гормональную функцию. Весь организм к этому адаптировался, но зародившиеся клетки не могут сопротивляться.
— Надо убрать лёгкое, — заявили ему.
Так, спустя двадцать лет Александр, Елена Аркадьевна вновь явились в мой кабинет. С ними была и Анюта.
С того времени хирургия лёгких сделала большие успехи. Но и болезнь
— Видите эти снимки? В левом легком нет здоровых участков. Оно все состоит из рубцов и полостей, в которых застаивается и нагнаивается мокрота. Она всасывается в кровь и, как яд, отравляет все клетки организма. Ни один орган в теле такого больного не может работать нормально, так как все они отравлены. Однако хуже всего приходится мозгу и сердцу. Эти два органа, по весу составляющие сравнительно небольшую часть веса человека, потребляют почти половину всей крови, исходящей из сердца. А раз они получают больше крови, то им достаётся и больше токсинов. По существу, они всегда находятся в состоянии интоксикации.
Но этого мало. Сердце проталкивает кровь через оба лёгких. А одно из них не функционирует, оно не снабжает кровь кислородом. Следовательно, через него она проходит впустую, и сердце половину своей работы производит напрасно. Можете себе представить, сколько бесполезного труда оно совершает!
Сосуды лёгкого находятся у него под сердцем. Чтобы к ним подобраться, надо рукой смещать его вправо. А разве оно, такое слабое, выдержит столь сильное давление рукой?!
— А что же делать, Фёдор Григорьевич?
— Мы и должны сейчас решить, что делать. Такой продолжительный срок болезни приводит к резким изменениям стенок сосудов. При перевязке, если не рассчитать силы, такой сосуд можно ниткой перерезать, как бритвой. А там — неудержимое кровотечение!..
— А вы скажите своим помощникам, чтобы они не очень крепко затягивали, чтобы не перерезать сосуд.
— А если не очень крепко затянуть, лигатура может соскользнуть, и те же последствия, если не хуже…
Долго она сидела задумавшись, а затем сказала:
— Всё равно надо рисковать. У него сейчас единственная надежда на операцию.
— Скажу вам по совести, Елена Аркадьевна, что если двадцать лет назад я сам настаивал на операции, то сейчас, отлично понимая её необходимость и даже неизбежность, не хотел бы я за неё браться. Может быть, вы пойдёте к другому хирургу?
— Что вы, Фёдор Григорьевич! — взмолилась она. — Об этом не может быть и речи. Он вам верит. Только вам. Уж не откажите по старой дружбе.
— А если случится самое плохое?
Елена Аркадьевна долго молчала, а потом тихо сказала:
— Что бы ни случилось, упрёка не услышите. Вы же советовали делать её раньше…
— Ладно, бог даст, обойдется. А как считает Анюта?
— Я думаю так же, как Елена Аркадьевна.
Саше мы не стали излагать всю опасность операции. Мы, как правило, больных стараемся не пугать, но родственникам всегда говорим всю правду.
На операцию я шёл с волнением.
То, что я встретил, превзошло мои ожидания. Грудная полость была вся в рубцовых спайках. Чтобы войти в неё, надо было каждый сантиметр пути отвоевывать. Сосуды в спайках мелкие, захватить их и перевязать трудно, вся поверхность кровоточит. Мы потратили много времени, чтобы раскрыть рану грудной клетки и подойти к легкому. А тут предстояло самое трудное: высвободить лёгкое из спаек и подойти к его сосудам и бронхам.
Как я и предвидел, рубцово-сморщенное лёгкое перетянуло сердце в больную сторону,
После перерыва в операции ассистировавший мне опытный хирург, который, правда, редко мне помогал, ещё осторожнее обхватил рукой сердце, стал отодвигать его вправо. Пока он двигал лишь слегка, сердце как-то терпело. Однако до сосудов было ещё далеко. Чтобы к ним подобраться, надо было отодвинуть сердце много правее. Но для значительного смещения сердца на него надо было давить сильнее, а при этом перегибались крупные сосуды, что сразу же сказывалось перебоями. С трудом подойдя к лёгочной артерии, я обвел её ствол лигатурой и, так как мои руки были заняты тем, что я отодвигал окружающие ткани, попросил ассистента завязать узлы. «Смотрите не перетяните ниткой сосуд. Силы-то у вас много», — говорю ему.
Наложили одну лигатуру, вторую. Пересекли сосуд. Все спокойно. Кровотечения нет.
Стали перевязывать другие крупные сосуды. Так, постепенно, шаг за шагом, всё время сдвигая сердце вправо, мы перевязали и пересекли сосуды, прошили и пересекли бронх…
Отделив лёгкое от спаек с грудной стенкой, мы его удалили. Все это заняло почти четыре часа. Больной потерял немало крови. Мы усиленно переливали ему кровь, но больной лежал бледный, с давлением на невысоких цифрах.
Сделали небольшой перерыв, и снова за работу. Наконец стали закрывать грудную клетку: сшили ребра, мышцы, заканчивали швы на коже. Я уже собрался снимать перчатки, как наркотизатор с тревогой сообщил:
— У больного исчез пульс!..
Я взглянул на лицо. Оно было мертвенно-бледно!..
— Внутреннее кровотечение! Срочно раскрывать грудную клетку!
Несколькими движениями скальпеля пересекли все нитки. Раскрыли плевральную полость. Она вся была полна крови!.. Сердце было неподвижно.
Какой же сосуд кровоточит? С какого сосуда соскользнула лигатура?
У меня всё время где-то подсознательно держалась тревога за легочную артерию, которую не сам перевязал.
Нередко, когда мои руки заняты, ассистент завязывает первый узел. Но я тут же беру концы и, дополнительно их натянув, проверяю прочность наложенного узла. Только в исключительных случаях, проверенному ассистенту, я доверял завязывать все узлы, не проверяя их. Здесь же мне ассистировал опытный хирург. Я положился на него, а кроме того, по техническим причинам проверить его узел я не смог. На всякий случай предупредил, чтобы он не перерезал сосуд, то есть чтобы он не очень крепко пережимал его. И меня не покидала тревога: достаточно ли прочно он затянул узел?.. Я сразу же направил руку к тому месту, где должна быть культя лёгочной артерии, и, обхватив весь этот участок сердца, крепко сжал рукой. Ассистенты вычерпали кровь. Кровотечения не было. Значит, я пережал то, что надо. Второй рукой в очень неудобных условиях начал массировать сердце. После нескольких массажных движений работа сердца восстановилась. Теперь необходимо заменить мою руку зажимом. Это непросто. Может опять начаться кровотечение, и второй раз его не остановить. Держу сосуд. Спрашиваю: