Будничная работа
Шрифт:
Услышав его просьбу, Джонс вдруг встревожился:
– Можно мне теперь уйти? Мне работать нужно.
– Мне тоже, – сказал Гаррисон. – А куда вы запрятали кожаный чемоданчик?
– Какой чемоданчик?
– Новый, который вы купили днем в четверг.
Растерянно глядя на него, Джонс выкрикнул:
– Что это вы мне приписываете? Никаких чемоданчиков я не покупал! На черта мне сдался ваш чемоданчик?
– Вы еще скажете, что не жили в меблированных комнатах на Стивенс-стрит!
– И не жил. На вашей Стивенс-стрит мне делать нечего. Я туда и
Спор продолжался двадцать минут. Джонс с ослиным упрямством утверждал, что весь четверг работал у себя в питомнике – как и все то время, когда он якобы жил в меблированных комнатах. Никакой миссис Бастико он не знает и не желает знать. Никогда в жизни никаких кожаных чемоданчиков он не покупал. Пусть устроят у него обыск – он ничего против не имеет, но если там окажется чемоданчик, значит, они сами его подбросили.
В дверь просунулась голова полицейского:
– Они здесь, шеф.
– Ладно. Приготовьте все для опознания.
Через десять минут Гаррисон провел Уильяма Джонса в заднюю комнату и поставил его в ряд вместе с четырьмя сыщиками и пятью добровольцами с улицы. Затем в комнату вошли Сол Бергмен, Хильда Кассиди и миссис Бастико. Они посмотрели на шеренгу и одновременно показали на одного и того же человека.
– Он самый, – сказала миссис Бастико.
– Это он, – подтвердила продавщица.
– И никто другой, – подхватил Сол Бергмен.
– Они у вас тут все с приветом! – объявил Джонс в полной растерянности.
Гаррисон увел троих свидетелей к себе в кабинет и попробовал установить, не допустили ли они ошибки. Они утверждали, что нет, что они абсолютно уверены: Уильям Джонс – это тот самый человек.
Гаррисон отпустил их, а Уильяма Джонса задержал до получения сведений из Смоки-Фолса. Результаты проверки пришли, когда двадцать четыре часа – максимальный срок, на который закон разрешает задерживать подозреваемого без предъявления ему обвинения, – уже почти истекли. Показания тридцати двух человек полностью подтверждали, что Джонс действительно был в Смоки-Фолсе с десяти до пятнадцати тридцати. Проверки на дорогах помогли установить весь его путь до этого городка и обратно. Несколько свидетелей показали, что видели его в питомнике в те часы, когда он якобы был в доме миссис Бастико. В доме и в питомнике Джонса был произведен обыск – ни чемоданчика, ни похищенных денег обнаружено не было.
– Ну, все! – проворчал Гаррисон. – Мне остается только выпустить его с самыми нижайшими извинениями. Что за паршивое, что за гнусное дело, где все принимают всех за кого-то еще?
Массируя подбородок, Райдер предложил:
– А не проверить ли нам и это? Давайте-ка поговорим с Джонсом еще раз, прежде чем вы его отпустите.
Джонс вошел, сгорбившись и сильно попритихнув: он был готов отвечать на любые вопросы, лишь бы скорее вернуться домой.
– Мы очень сожалеем, что причинили вам столько неудобств, – вежливо сказал Райдер. – Но при сложившихся обстоятельствах это было неизбежно. Мы столкнулись с чрезвычайно сложной проблемой. – Наклонившись
– Постарайтесь вспомнить, не было ли случая, когда вас приняли за кого-то другого?
Джонс открыл было рот, снова его закрыл и наконец сказал:
– Ах, черт! Был такой случай. Недели две назад.
– Ну-ка, расскажите, – попросил Райдер, и его глаза заблестели.
– Я проехал Нортвуд, не останавливаясь, – мне нужно было в Саутвуд.
Пробыл там около часу, как вдруг какой-то тип окликнул меня с той стороны улицы. Совсем незнакомый. Я даже подумал, что он зовет кого-то другого. Но только он меня окликнул.
– А дальше что было? – нетерпеливо проговорил Гаррисон.
– Он меня спросил, как это я очутился тут. И вид у него был ошарашенный. Я ответил, что приехал на своей машине. Но он мне не поверил.
– Почему?
– Он сказал, что я шел пешком и голосовал. Он это знал потому, что сам подвез меня до Нортвуда. И добавил, что, высадив меня там, дальше нигде не останавливался и гнал так, что до Саутвуда его никто не обгонял. Он только сейчас поставил машину, пошел по улице и – бац! – я иду ему навстречу по другой стороне.
– А вы ему что сказали?
– Я сказал, что подвозил он не меня, а кого-то другого. Его же собственные слова это доказывают.
– Это поставило его в тупик, а?
– Он совсем растерялся. Подвел меня к своей машине и говорит: «Что же, значит, вы в ней не ехали?» Конечно, я сказал, что нет, и пошел своей дорогой. Сначала я подумал, что это какой-то розыгрыш. А потом решил, что у него не все дома.
– Нам придется найти этого человека, – раздельно сказал Райдер. – Расскажите все, что можете о нем вспомнить.
Джонс задумался.
– Ему под сорок. Одет хорошо, разговаривает гладко, смахивает на коммивояжера. В машине у него полно проспектов, цветных таблиц и жестянок с красками.
– В багажнике? Вы туда заглядывали?
– Нет, на заднем сиденье. Словно у него привычка хватать их в спешке, а потом бросать.
– Ну, а машина?
– «Флэш» последней модели. Двухцветный – зеленый с белыми крыльями.
Номера я не заметил.
Они расспрашивали Джонса еще десять минут, выясняя в подробностях, как выглядел и как был одет этот человек. Затем Гаррисон позвонил в полицию города и попросил провести розыск.
– Начните с москательных магазинов. Судя по всему, он коммивояжер какой-то фирмы, производящей краски. Наверное, там смогут сказать, кто у них был в тот день.
Ему обещали, что это будет сделано немедленно. Джонс отправился домой, сердясь, но и испытывая большое облегчение. Не прошло и двух часов, как его рассказ принес плоды. Гаррисону позвонили из города.
– В четвертом же магазине мы узнали все, что вас интересует. В торговле красками это личность известная. Бердж Киммелмен, представитель лакокрасочной компании «Акме» в Мэрионе, штат Иллинойс. Местопребывание в настоящее время неизвестно. Но, конечно, вы можете отыскать его через «Акме».