Будничные жизни Вильгельма Почитателя
Шрифт:
– И кто же тебе эта Бронислава? Я бы не стал портить жизнь замужней женщине.
– Да у меня и нет на нее планов, – бросил Ванрав, завязывая ботинки. – В прошлый раз, лет с десять назад, когда она была еще молодой, мы прекрасно провели время. Сейчас у нее семья, а у меня – все еще дорога.
– Какая трагичная история, меня сейчас стошнит, – театрально вздохнул Эльгендорф, поднялся с трухлявой табуретки и пошел к двери. – Пошли. Чем быстрее начнем, тем быстрее закончим.
Внизу веселье было в самом разгаре. Пьяные люди плясали под песни менестреля, тоже изрядно
Вильгельм, глубоко вздохнув, пошел вслед за Ванравом, который направлялся прямо к семейке корчмарей, стараясь не вслушиваться в текст песни хмелевшего менестреля.
Муж Брониславы оказался довольно приятным человеком с аккуратной вымытой бородой, но искалеченными руками, покрытыми занозами и лишенными одного пальца. Он что-то рассказывал о семье, детях, эпидемии, но Вильгельм не пытался слушать, только попивал мед и хмелел. Но его опьянение было настолько медленным, что когда Ян уже еле языком шевелил, у Эльгендорфа лишь немного кружилась голова. Почитатель побоялся класть целую таблетку и прожевал всего четверть, чтобы хмелеть от людского алкоголя, но не пьянеть.
Когда хозяин уснул, Ванрав познакомил Брониславу и Вильгельма еще раз, потому что прежнее знакомство получилось куцым.
– Мой братишка Велимир едет к невестке, – гордо произнес Ванрав, а Вильгельм поперхнулся пивом. – Да, вот настолько счастлив, что забыл, как говорить! Даже юродивым иногда получается найти себе подругу.
– Будь славен ваш союз, Велимир! Вы от этого и бледны, что волнуетесь? – прошептала светловолосая Бронислава и впилась в Вильгельма взглядом серых глаз.
Вильгельм испуганно взглянул на Ванрава, но тот лишь гаденько усмехнулся. Тогда Эльгендорфу, когда-то остроумному, пришлось выкручиваться.
– Ой, да, знаете, я настолько волнуюсь, что даже забыл, зачем еду! – воскликнул Вильгельм, но женщина, кажется, не услышала насмешки и продолжила расспрашивать про невесту. Ей было интересно все, вопросы сыпались, а Ванрав, сидевший напротив, изо всех сил старался не рассмеяться.
– Ну, кхм, – замешкался Вильгельм и отхлебнул еще пива, да так много, что поперхнулся. Затем вытер с губ пивную пенку и начал вешать лапшу на уши. – Ее зовут Златовласка и живет она в Праге, недалеко от рыночной площади, где ее отец работает. Он ловит рыбу в Влтаве, разделывает, продает. Мать ее рукодельничает, пять детей кормит и одевает. Четверо умерли, но ничего, она ждет еще одного.
Он замолчал, чтобы перевести дух. Отхлебнул еще пива, пока жидкость двигалась по пищеводу, вспоминал, что еще можно сказать о людях, и продолжил врать.
– Познакомились мы с моей невестушкой в Вене. Ей было десять. Она с отцом торговать приехала, издалека хотела на Хофбург 4 поглядеть еще. А мне как раз надо было прикупить заморских желудей на корм своей вороне. Она мне сначала хотела полотенце втюхать, но я сказал, что моя ворона такое не носит, и купил три горсти орехов и желудей, а потом…
4
Зимняя
– Ручная ворона? – вдохновленно воскликнула Бронислава, ничего не слыхавшая дальше новостей своей деревни и верившая во всю чепуху. Затем смахнула выступившую слезу платочком. – Счастья вам! Детишек побольше и хозяйства побогаче! А вы купец? Как брат?
– Купец? – громко удивился Вильгельм и начал судорожно шевелить мозгами. – Ой, кхм, извините. Я исследователь. Состою при дворе одного вельможи далеко отсюда, провожу замеры земель, высаживаю растения, слежу за экзотическими животными…
– Так вы садовник при вельможе?! – воскликнула она, а Вильгельм, осознав, что сболтнул лишнего, хотел было исправить ситуацию, но это оказалось лишним. Быть садовником при вельможе было честью.
Ванрав отвернулся к окну, из последних сил сдерживая хохот. Остаток вечера Вильгельм ничего не говорил, а Брониславе, кажется, хватило и того рассказа. Ее занимал Ванрав, знавший о происшествиях в округе намного больше, чем ничего.
Когда Эльгендорф вышел на улицу, была уже глубокая ночь. Воздух был вязкий и тяжелый, а россыпь звезд на небе светила так ярко, что слепила глаза. Тучи исчезли, но Луна так и не появилась.
Вильгельм не пошел в комнату – спать ему не хотелось. Он, прежде проверив землю и обнюхав округу, улегся за домом, подложил руки под голову и начал всматриваться в небо. Созвездия, выстроенные Ульманом по его просьбе, сияли и будто подавали знаки, но Почитатель не мог их разобрать.
Вильгельм никогда не скучал по Академии и не хотел туда возвращаться. Но на Земле ему было тоскливо и одиноко. Всю поездку он только и наблюдал смерть. Выжженные поля и горы трупов в крупных городах, чумные столбы и крестьян с лицами, изуродованными номой. Реальность его угнетала.
Вот уже давно он жил в центре небольшого городка на севере и прикрывался богатым вельможей, которого загипнотизировал и выпускал в город на промыслы. Там почти не бывало эпидемий, бедствий. Жизнь была размеренной. И каждый раз, когда Вильгельм покидал стены убежища, на него будто выливали ведро ледяной воды, от которой он долго отогревался.
– Лежишь? Ты ж не пьяный вроде, а такую чепуху сморозил! – хихикнул Ванрав, который через какое-то время навис над Вильгельмом. Почитатель так и лежал под звездным небом. – Ручная ворона! А чего невесту назвал как свою лошадь?
– Я импровизировал, – проговорил Вильгельм, не отрываясь от созерцания «Большого Дрозда», – а Златовласка, чтоб ты знал, – моя любимая сказка. И отойди, ты мне обзор загораживаешь.
– Не знал, что ты являешься почитателем фольклора. – Улыбнулся Ванрав и улегся рядом с Эльгендорфом.
– Бывают и у людей просветления, – проговорил Вильгельм и потянулся, выгнув спину. – Да и вообще, я же их создал. Должно же в них быть хоть что-то хорошее.
Ванрав хмыкнул, но ничего не ответил. Он тоже поглядел в небо и улыбнулся.