Будьте бдительны! Сборник рассказов
Шрифт:
– Наглость, - сказал Верещагин, качая головой.
– Так это - наглость второе счастье, - заметил Дед, вставая.
– Ну, я пойду готовиться. А ты, надсотник, вот что. Ты с полуночи и до трёх утра держи проезд на Московский проспект открытым. Сегодня в ночь. Ну и завтра - на всякий случай. Вдруг задержимся? Уговор?
– Уговор, - Верещагин пожал протянутую руку. И только сейчас заметил на тыльной стороне кисти Деда синие штрихи татуировки - буквы ГСВГ.
Свирепо
– А-рес-то-ван-ны-ы-ы-ый! Скоро дочистишь?!
– Лахудра, мочалка, блин… - бурчал мальчишка и кромсал картошку. За этим занятием и застал его Верещагин.
– Ты ещё и вредитель, - грустно сказал надсотник, останавливаясь в дверях. Димка вскинул злые глаза:
– Почему вредитель?
– не удержался он.
– Потому что у нас картошки хорошо если десять ведёр. А у тебя половина в отходы уходит. Дай сюда.
Отобрав у Димки нож, он присел на корточки и начал ловко, одной лентой, снимать тонкую кожуру, почти непрерывно вращая картошку в пальцах.
– Дома не чистил, что ли?
– поинтересовался он.
– У нас ножик был специальный… - Димка с интересом наблюдал за процессом и, когда очищенная картошка булькнулась в ведро, с готовностью подал новую. Верещагин засмеялся и вернул нож:
– Дочищай норму и свободен. Зайдёшь ко мне за барахлом.
– Я всего три дня отсидел, - напомнил Димка.
– А больше и не надо, - ответил Верещагин.
– "Солардъ" вернулся.
– Вернулись?!
– Димка приоткрыл рот.
– А они…
– Вывезли сто семнадцать человек, потерь нет, - сказал Верещагин, встал и, не оглядываясь, вышел.
Димка засмеялся. Подбросил картошку, поймал её на кончик ножа. Вздохнул. Начал чистить, стараясь срезать кожуру так же, как надсотник.
И, чертыхнувшись, сунул в рот порезанный палец.
– Сержант уже не вернётся.
Димка промолчал, ощущая, как сами собой набухают губы. Потом спросил у Верещагина, неотрывно глядящего в проём окна:
– Я не знал, что его посылали… А он один ходил?
– Нет, - надсотник пошевелился, сел удобнее на опрокинутом шкафу.
– Я не знаю, если честно, кто с ним был. Ещё двое ребят из его отряда.
– Может, они просто… задержались?
– безнадёжно спросил Димка.
– Нет, - надсотник вздохнул.
– Они… они висят на пересечении Острогожской и Херсонской, Дим.
– Как… - Димка подавился - Как висят, Олег Николаевич?
– За ребро, - тихо ответил надсотник.
– За ребро на фонарных столбах они висят, Дим… Одно хорошо - кажется, их повесили уже мертвыми.
Димка отвернулся в угол. Верещагин продолжал смотреть в окно.
Где-то там, на юго-западе,
И при попытках установить эту связь погибли уже две группы. Первая - разведчики-десантники. Вторая - мальчишки Сержанта во главе с ним самим.
– Скоро янки опомнятся, - сказал Димка, глядя всё туда же - в угол, - и перепашут участок самолётами. Я те места знаю, там глушь, но со всех сторон дороги. Олег Николаевич, я пойду, а?
– Придётся, - Верещагин не отворачивался от окна.
– Один пойдёшь?
– Нет… Зидана возьму… ой, Альку Зиянутдинова. Он в Малышево родился, всё там исползал.
– Не ходи сам, - предложил надсотник.
– Пошли Альку и ещё кого-нибудь. Ты всё время сам ходишь.
– Все ходят, - возразил Димка и встал со шкафа. Поправил куртку, ремень.
– Дел много. А тут такое… в общем, сам пойду. Сержант, наверное, на Песчаном Логу сгорел. Там вроде маленькое пространство, а всё открытое. Наверное, решил - перебежим. И забыл, что там пожаров-то нет, фона нет, в ночники всё видно. А мы вдоль речки пойдём, она в Дон впадает. Там дольше, зато рощи, а потом сразу садовые участки. Нырь - и на месте. Всё нормально будет. Я пойду готовиться.
– Да, - Верещагин кивнул.
– Иди, потом зайдёте ко мне, я всё расскажу, как следует… Погоди, Дим!
– надсотник встал. Мальчишка остановился у порога.
– Это очень важно. Надо дойти. Надо, чтобы они прошли в город.
– Ой, да всё сделаем!
– сказал Димка. И улыбнулся. Потом улыбка исчезла, он тихо добавил: - Сержанта жалко. Очень.
Круто повернулся и вышел из комнаты.
– Всё, - прошептал Зидан и, повернувшись на бок, вытер лицо, перепачканное болотной жижей. Подмигнул Димке. Димка подмигнул ему. Зидан подмигнул снова (он был совсем не похож на татарина, синеглазый и белобрысый), и мальчишки синхронно хихикнули.
До рассвета оставалось полчаса. Но они лежали в полусотне метров от сожжённого полевого стана, за которым начиналась садовая глушь. Оставался последний бросок, и они законно переводили дыхание после четырёх часов ползанья на животах по болоту, траве, щебню и прочим милым местам.
– Пошли, - Димка приподнялся. Но тут же присел на корточки.
– Вот что… - он покусал губу, посмотрел на развалины.
– Я сейчас пойду. Если позову - иди следом. А если что-то… - он покрутил ладонью.
– Не вздумай лезть. Сразу уходи в обход.