Буду твоим первым, принцесса

Ирсс Ирина

Даже отлегает немного, но это до тех пор, пока не открываю дверь и…

Что за херня?

В комнате Крис нет, зато есть Дана, которая держит в руке сумку принцессы так, точно она может быть пропитана ядом. Лицо её нереально бледное, когда она переводит на меня взгляд. Но я даже спросить не успеваю, что происходит, она указывает в сторону.

– У тебя телефон разрывается.

У меня телефон находится в руке, но она говорит правду. В моей куртке и правда звонит телефон.

Не

мой, Крис, а когда достаю его тупо смотрю на своё имя, рядом с которым чёрное сердечко. Звонок сбрасывается, а я всё ещё стою как какой-то полоумный, когда пытаюсь хоть как-то догнать, что происходит, пока перед глазами не появляются белые буквы на чёрном фоне.

Я перечитываю их два раза, буквы точно никак не складываются в слова. Или я настолько спешу, что доходит до меня смысл только с третьего раза.

«Мой первый раз стоит дорого, красавчик.»

Что. За. Херня.

– Арс, – тянет Дана, но я ее точно не слышу.

Все ещё на надпись смотрю. Я, мать вашу, нихрена не понимаю.

– Арс, что… – Дана не договаривает, мы оба резко оглядываемся на звуки, которые раздаются за дверью.

Это всего секунда, прежде чем в комнате не оказывается какой-то мужик, заставая нас с Даной практически в одинаковом положении. Оба замерли: она так и стоит с сумочкой Крис, я с её телефоном. Ещё секунда, и меня укладывают лицом в пол, упирая коленку в спину. А я и не сопротивляюсь. Мне просто не до этого, потому что мозг занимает чёткое понимание. Картинка наконец-то сложилась.

Дальше всё проходит как-то слишком быстро. Нас всех принимают. При том на нас шестерых здесь оперов столько, точно они накрывают целый притон. Рассаживают так, чтобы никто ни с кем не общался. Везут не в районное отделение, а в одно из центральных. Всех разводят в разные стороны и даже ждать особо не приходится, когда начнётся допрос.

Вот только меня допрашивает не абы кто, а какой-то майор в кителе, рядом с которым сидит социальный работник. Вопросы задаёт в основном про Крис и какие у меня на её счёт были намерения, а я тупо молчу. Не знаю, мне всё ещё кажется это бредом, и если начну говорить, то это будет выглядеть, как предательство по отношению к ней.

Проходит хрен знает сколько времени, меня оставляют одного. Думать? Не хочу я думать, серьёзно. Я хочу понимать, что с ней. Где она сама и почему мне не ответили ни на один из этих вопросов. А потом сам не замечаю, как в этой комнате оказывается отец.

Голову поднимаю, он стоит надо мной сбоку стола, на котором лежит чистый лист, ожидающий каких-то признаний. Отец молчит. Руки в карманах брюк, губы сжаты так, будто он едва удерживает себя.

В последние недели он выглядит так почти каждый день, когда приезжает к нам, пытаясь показать, что ему не всё равно, задаривая подарками то мать, то меня.

Я жду, что он начнёт зачитывать тираду, но вместе этого кивает в сторону выхода.

– Идём, – и сразу разворачивается, чтобы пойти, но я остаюсь сидеть.

– Что?

– Ты свободен, пойдём, на улице ждёт мать.

Я всё ещё не понимаю, что происходит.

– Я обвиняемый, –

мне нравится это говорить отцу?

Да. Потому что выражение его лица искажает недовольство.

– Больше нет. У них есть другой.

– Дана?

Ну тут просто других вариантов и нет, нас застали двоих, но отец качает головой.

– Нет, её брат. Он признал уже вину, так что вы с Даной свободны.

Что за… вглядываюсь в лицо отца, когда до меня начинает доходить.

– Ты…

Но он и договорить не даёт.

– Идём, Арсений. Я не собираюсь здесь обсуждать подробности. Он делает это не за бесплатно, и это именно его желание. Так что, вставай и пошли. Дожили, что забираем тебя из отделения.

Я усмехаюсь. Невесело нифига, хотя… как посмотреть. Своя ирония в этом точно есть.

– Я хочу поговорить с Алишем, – заявляю серьезно, так и не двигаясь с места.

Отец постепенно выходит из себя.

– Арс…

– Листок для признания всё ещё передо мной. Никто не хотел со мной обсудить, хочу ли я уступать свою вину?

Отец подходит вплотную ко мне, наклоняется, упирая руки в стол.

– Думаешь здесь все так просто? Захотел поговорить, и вам организовали чаепитие? Это отделение полиции, я и так поднял все свои связи, чтобы сюда пробраться, как родитель. А знаешь, почему? У этой девчонки в верхах какая-то шишка сидит серьёзная. То, что кого-то посадят, даже и сомнения нет. Вот только твой друг так и так взял вину за сестру на себя. Ему уже есть восемнадцать, твоему другу светит около трёх лет, хочешь с ним за компанию? Только твой друг не имеет денег ни на адвоката, ни на обеспечения своей семьи, пока будет сидеть. А я даю деньги его семье, Арсений, потому что он сам меня об этом попросил. Сестре хорошее образование, матери лечение. По мне, так он сам не против так заработать.

Пока отец говорит, я всё время смотрю на него, пытаясь принять его слова. Вот только я то знаю, что это мне надо брать вину за всех, но никак не ему. Всё ещё качаю головой, когда отец выходит из себя основательно.

– Пошли, – рубит он, повышая голос. – Или сделка отменяется. Твой друг сядет, а ты оставишь их семью без единственного дохода. Без погашения ипотеки, без дорогого образования, без здоровой матери. Давай, геройствуй и дальше, показывая свой максимализм. Но кому ты сделаешь хорошо, кроме как облегчишь свою собственную совесть?

Он оставляет вопрос висеть в воздухе, тут же разворачиваясь и уходя. Дверь остаётся открытой, а я всё сижу и смотрю на неё.

Секунда, две, три, пока все его слова укладываются в голове и до меня до конца начинает доходить, что это всё не ошибка.

Шишка в верхах. Дядя Серёжа…

«Мой первый раз дорого стоит».

Прикрываю глаза. Мгновение, и я взрываюсь. Первым отлетает стул, в стену куда-то, но мне для выброса ярости недостаточно, уже к столу направляюсь, когда в проеме двери появляется рядовой, на готове меня перехватывать.