Будущее без будущего
Шрифт:
И вот многие мои соседи, только что выбросившие анкеты, стремглав полезли за ними. Количество, как известно, переходит в качество…
Эксперимент, участником которого мне довелось быть, — явление вполне рядовое для американского телевидения. Подобные эксперименты проводятся регулярно. Они разнообразны по форме, но одинаковы по содержанию: хозяева голубых экранов снимают, если можно так выразиться, психологическую электрокардиограмму своей будущей клиентуры. Но вот что любопытно — делается это не для изучения вкусов телезрителей, а для навязывания им таковых, будь то в форме идей или товаров. Собственно, ведь идеи тоже товар.
Программы американских телевизионных компаний весьма изобретательны. Они рассчитаны буквально на все слои общества, на все возрасты, учитывают географию, этнографию, национальные и расовые особенности — ведь чистокровного американца не существует,
Мы очень много пишем о насилии и сексе в американском телевидении. Насилия и секса в американском телевидении и впрямь хоть отбавляй, хотя в этом отношении оно все еще уступает пальму первенства кинематографу. Но мы очень мало пишем о другом компоненте, занимающем, я не побоюсь сказать, основное место в меню голубого экрана Америки — мещанстве. Разумеется, пандиты голубого экрана вписывают мещанство в свое меню под совершенно иным названием — американский образ жизни и подают его под совершенно иным соусом — «Американская мечта». (Это не описка. Именно с большой буквы.) Никто не знает точно — социологи спорят об этом до хрипоты в горле, — сколько именно преступлений совершается в США под влиянием гангстерских фильмов, ковбойских лент, детективных серий. Но если говорить об ущербе, который наносит американской нации телевидение, то никакие гангстерские фильмы, ковбойские ленты и детективные серии не могут сравниться с так называемыми «мыльными операми». Мыло этих опер пострашнее любого кольта любого калибра. Последний по крайней мере гарантирует тебе мгновенную смерть и — в некоторых случаях — шанс умереть человеком. Первое — постоянно, изо дня в день смывает с тебя все человеческое.
Что такое «мыльная опера»? Это, как правило, сюжет «из жизни», который разрабатывается в форме многосерийного фильма, длящегося иногда годы, а то и десятилетия, в зависимости от успеха у зрителей и рекламодателей. Рамки для «мыльной оперы» выбираются с таким расчетом, чтобы они накладывались на ситуации, приближенные к реальной действительности, и одновременно позволяли бы вводить в игру и выводить из нее как можно больше персонажей: например, «мыльная опера» из жизни врачей — к ним могут приходить пациенты в любом количестве и качестве.
«Мыльная опера» никогда не затягивает вас в глубины человеческих трагедий, но она и не катапультирует вас в заоблачные выси «сладкой жизни». У «мыльной оперы» свои правила игры. Так, в ней не могут участвовать миллионеры. Почему? Разве стать миллионером не самая заветная мечта американца? Разумеется. Но миллионеров в Америке кучка, а телевидение смотрят миллионы. Многосерийные фильмы «из жизни миллионеров» могут привести к тому, что зритель в конце концов отчетливо поймет недостижимость своей мечты — голубой, принимая во внимание распространение цветного телевидения. А это его ожесточит. Тщетность может перерасти в зависть, а зависть, чего доброго, в ненависть.
Герой «мыльной оперы» — это затрепанно-пресловутые «простые люди», «средние американцы». Те же врачи, инженеры, фермеры, представители всевозможных профессий. Их показывают на работе и в семейном кругу. Но показывают в смещенном кадре. Они живут «чуточку» лучше, чем в действительности, в меру лучше, чем в реальном мире, настолько в меру, что верится в достижимость этой «чуточки» и поэтому хочется ее достичь. Вот, например, «мыльная опера» под названием «Тайная буря». Ее герои архитекторы. Они живут в квартирах, которые «чуточку» лучше обычных, ездят в автомобилях, которые «чуточку» лучше реальных, имеют жен и любовниц, которые «чуточку» красивее настоящих.
Принцип «чуточку» универсален для «мыльной оперы». Его применяют не только к профессиям. Существуют специальные «мыльные оперы» для негров, пуэрториканцев и других расовых и национальных меньшинств, населяющих Соединенные Штаты Америки. В течение нескольких лет компания Си-Би-Эс крутила фильм о медицинской сестре-негритянке, работавшей у зубного врача-еврея. В этом фильме внешне, казалось бы, все было, «как в жизни». За небольшим исключением. Медицинская сестра-негритянка ни разу не испытала на себе расовой дискриминации, а зубной врач-еврей — антисемитизма. И гардероб медицинской сестры был «чуточку» лучше обычного, и стоматологический кабинет
Небольшое отступление. Я уже говорил, что в «мыльных операх» миллионеры не фигурируют. Не фигурируют в них и знаменитые киногерои. Актеров для «мыльных опер», как правило, подбирают посредственных, играющих «чуточку» лучше простых смертных, или театральных любителей. Так достовернее. Так внимание зрителя концентрируется не на звезде-знаменитости, а на ситуации, идее.
Принцип «чуточку» распространяется не только на материальные блага. Поскольку «мыльные оперы» тянутся годами, они отражают события, которые происходят на данном отрезке времени в стране. Идет война во Вьетнаме, и ее «отражают». Рост преступности и наркомании принимает угрожающие размеры, и его «отражают». Пропасть между поколениями углубляется, и ее «отражают». Растут безработица и инфляция, и их тоже, представьте себе, «отражают». Но как? Чуточку. На этот раз чуточку без кавычек.
Возьмем, к примеру, войну во Вьетнаме. Эта кровавая несправедливая колониальная война длилась более десяти лет. Но «мыльные оперы» настойчиво замалчивали ее. Политическая сверхзадача постепенно стала входить в противоречие с приглаженным реализмом. Телезрители каким-то шестым чувством уловили это, и успех «мыльных опер» оказался под угрозой. Тогда мозговые тресты американского телевидения начали впрыскивать вьетнамскую тему безвредными дозами в «мыльные оперы». Как правило, дело сводилось к тому, что один из героев серии попадал под мобилизацию и уезжал во Вьетнам. Или его там убивали — трагическая развязка, или он возвращался — счастливый конец. Сам Вьетнам с его проблемами оставался за кадром. Для того чтобы окончательно вытравить «нежелательные эмоции», авторы «мыльных опер» стали посылать своих героев во Вьетнам в качестве… добровольцев. Делали они это под влиянием столь модной и неотразимой несчастной любви. Проблема американских военнопленных также разрабатывалась на параллельных рельсах политической эксплуатации и слюнтявой сентиментальности. Скажем, возлюбленная ждет своего суженого, хотя его считают погибшим, и стойко сопротивляется соблазнам новой амурной связи. Ее верность вознаграждается — герой военнопленный возвращается. Другая девица оказалась менее стойкой. Она выходит замуж. Суженый возвращается. Начинается новая фаза классического любовного треугольника. А Вьетнам? Вьетнам остается за бортом. Более того, подспудно культивировалась ненависть к вьетнамскому народу, который, мол, в своем упрямстве и нежелании принять принесенную на штыках и поджаренную на напалме западную цивилизацию разбивает счастье простых американских семей.
Нечто аналогичное происходит с проблемой преступности среди малолетних и наркоманией. Сама эта проблема дает возможность «оживлять» мерное течение «мыльных опер» детективными завихрениями. Вспоминаю серию «Так вертится мир». Мир в этой серии вертелся вокруг мелких семейных дрязг и интриг, которые расцветали на роскошном фоне «чуточку» улучшенной жизни прилично зарабатывающих обитателей нью-йоркских пригородов. Но вот газеты забили тревогу по поводу роста преступности и наркомании. Еще бы, каждые шесть часов в Соединенных Штатах умирает один человек — жертва наркомании. Сам президент США в официальном обращении к конгрессу назвал наркоманию «национальной проблемой номер два» после инфляции. О статистике преступности говорить не буду. Она общеизвестна. И вот на каком-то этапе, подхватывая тему дня, разрабатывая ее, как новую моду сезона, авторы «Так вертится мир» искусственно ввели в сюжет две новые фигуры: «отрицательную» — молодого негра, сбывающего наркотики отпрыскам «приличных людей», и «положительную» — средних лет священника, противопоставляющего крест шприцу и церковь — подпольному притону. Священник, разумеется, берет верх. Цель достигнута, многозначная цель: во-первых, вина за распространение наркомании возлагается на негритянское население, на так называемых «пушеров», обитателей гетто больших американских городов; во-вторых, возвышается роль религии, которая в последнее время, как и доллар, подверглась существенной девальвации в Соединенных Штатах. (По данным института общественного мнения Геллапа, еще никогда со времен первой мировой войны посещаемость церквей в США не достигала столь низкого уровня.) Как и в случае с вьетнамской войной, остаются за бортом социальные корни преступности и наркомании, остаются за бортом люди и круги, зарабатывающие на них. Социальная трагедия девальвируется до уровня детективного пустячка, вкрапленного в мещанскую мелодраму.