Будущее непределенное
Шрифт:
— Только не тот Экзетер, которого я знаю.
— Вот, значит, как обстоят дела, — упрямо буркнул Ревун. — Чертов дурак! Ради его же блага мы обязаны привести его в чувство.
Вот оно… Однако вопрос прозвучал из уст Джамбо:
— Вы согласны с нами, капитан?
Джулиан поднял руку — ту, что без пальцев. На него нахлынула ярость и досада.
— Да, я согласен со всем, что вы сказали насчет опасности исполнения пророчества. Я полностью поддерживаю те принципы, на которых стоит Служба,
— и,
Он обвел взглядом стол. Похоже, он не особенно поднялся в глазах слушателей.
— Война обошлась нам в миллионы жизней, но она того стоила. Уничтожение Зэца тоже потребует жертв, так что я не могу выступать против того, что делает Экзетер, пока я не знаю больше о том, что он задумал. Может быть, ему известно что-то, до чего не додумались мы. Я считаю, вы должны выслушать его, прежде чем заклеймить.
Пинки снова зажмурился.
— Все верно. Весьма разумно. Нам надо выяснить, как в действительности обстоят дела. Не хотите ли вы, капитан, отправиться и побеседовать с ним? Выведать, что и как?
— Я буду рад. Мне всегда хотелось побывать в Джоалвейле. Я выеду завтра же утром.
Пинки благодарно кивнул:
— Мы весьма признательны вам, капитан. Так нам будет гораздо спокойнее. Но это долгое путешествие. Вы уж простите меня, но у вас нет того опыта, что у нас. Одна голова хорошо, а две лучше, верно? Разумеется, это не к тому, что мы вам не доверяем.
Они доверяли Джулиану не больше, чем разбойнику с большой дороги. Он решил облегчить им задачу.
— Я буду только рад обществу, сэр. Вы ведь знаете, я не могу использовать ману. Она ко мне не идет — точнее, идет, но только в одно место.
Он предпочел бы, разумеется, чтобы его спутником стала Юфимия и чтобы все так и решили, однако говорить этого вслух не стоило. С другой стороны, лучшим сторожевым псом наверняка будет Джамбо. Он дружил с Экзетером и с его отцом, и он был одним из основателей Службы; он категорически выступал против пророчества. И потом, Джамбо довольно веселый парень, так что путешествовать с ним будет приятно.
Ревун Резерфорд вспомнил вдруг о своих обязанностях председателя и оглушил всех новым потоком децибел:
— Это чертовски мило с вашей стороны, капитан! Чем скорее вы отправитесь и вразумите своего юного друга, тем лучше. Мы можем послать кого-нибудь
Это, конечно, абсолютная ерунда, предназначенная только для того, чтобы усыпить бдительность Джулиана. Служба уже приговорила Экзетера. Как далеко они готовы зайти, чтобы остановить его? Вид у Джамбо что-то уж больно хитрый — не готовят ли Джулиана на роль Иуды? Черт подрал, не может же он идти на свидание к другу, ведя с собой убийцу!
Однако что бы там ни было, цель, поставленная перед собранием, достигнута. Завтра Джулиан Смедли отправится на север искать Экзетера. Единственное, что ему оставалось, — это отделаться от Ольги, добраться до спальни Юфимии и исполнить свой долг любовника.
13
— Я выезжаю завтра утром. — Джулиан натянул пижамную рубаху. — Собери мой мешок, будь так добр.
Домми прикрыл шкаф и повернулся, улыбаясь.
— Я уже позаботился об этом, Тайка. На всякий случай я уложил ваши теплые вещи — зима на носу, а потом, вдруг вы отправитесь на драконе и будете срезать через горы.
— Молодец. Гм… Домми… — Джулиан вдруг сообразил, что, какие бы козни ни готовил Джамбо Уотсон, в Олимпе имеется один человек, готовый поддерживать Эдварда Экзетера хоть в аду. На самом деле, конечно, туземец мало что может сделать против пришельца, но друг всегда поможет в трудную минуту. — Я собираюсь на север, искать Тайку Экзетера. Я не уверен, что смогу найти дракона для тебя, но, если он найдется, я буду рад взять тебя с собой. Если ты еще не передумал, конечно.
Домми расплылся в улыбке.
— Это для меня большая честь, Тайка!
Почему этот человек бросает свою жену, да еще в такой момент? Таких причуд от Морковок обычно не ожидают, но спрашивать об этом было бы невежливо.
— Я уверен, ты поможешь мне. Кажется. Это пока все, спасибо. Спокойной ночи, Домми.
— Спокойной ночи. Тайка. Хотите, чтобы я открыл окно пошире?
— Да. В комнате немного душновато.
Домми открыл створку еще на фут и исчез, бесшумно прикрыв за собой дверь.
Джулиан накинул халат и скользнул к окну.
Халат был черного цвета.
Любовь всегда занятие странное, а в Олимпе — еще более странное, чем где бы то ни было. Слова «пока смерть не разлучит нас» превращались в пустой набор звуков, когда срок жизни измерялся трех— или четырехзначным числом. Весь вечер он и его возлюбленная вежливо переглядывались через стол, обменялись несколькими ничего не значащими фразами — в общем, вели себя, как все остальные гости. Таковы правила игры, и олимпийцы строго придерживались их. Но все халаты в Олимпе были черного цвета.