Будущее общество
Шрифт:
Один человек может трактовать абстрактные вопросы, понимать их и об'яснять другим и вкладывать в решение этих вопросов ту же сумму способностей, которую другой человек внесет в другую область идей, считающуюся менее возвышенной.
Химик, который в своей лаборатории анализирует вещества, отделяет их одно от другого, может обнаружить ту же степень наблюдательности, как и крестьянин, устанавливающий систему хозяйства на своем участке земли применительно к прибыли, которую он хочет из него извлекать. Земледелец, практически приметивший, что такое-то растение выходит лучше на такой-то почве, может обнаружить столько же наблюдательных способностей, духа анализа и обобщения, как и химик, который открывает, что такие-то тела, смешанные в таких-то пропорциях, дают происхождение новым составам. Все
Мы из этого не сделаем вывода, что труд крестьянина более необходим человечеству, чем труд ученого, но мы полагаем, что в хорошо организованном обществе крестьянин и ученый будут дополнять друг друга; что они должны быть свободны искать себе счастье, каждый по своим понятиям, без того, чтобы один имел право угнетать другого.
Сторонники интеллектуального главенства выведут из сказанного нами заключение, что мы хотим принизить интеллигентность, что мы хотим привести людей к одному уровню, и что они правы, когда обвиняют нас в том, что мы ненавидим все выдающееся и стараемся всех привести к той золотой середине, которая якобы была бы упадком человечества. Мы показали, что в будущем обществе интеллигенты в целях своего развития будут тратить энергию только на создание такой среды, которая им оказала бы более действительную помощь, чем капиталистический режим, убивающий ежедневно в зародыше массу интеллигентных сил.
Увы, мы знаем, что все люди не достигают одинаковой степени развития и что массы в среднем представляют всегда низшую ступень, характеризующуюся духом консерватизма, иногда самого крайнего. Но капиталистический режим стремится увеличить пропасть, которая отделяет более интеллигентных от менее интеллигентных, и, следовательно, стремится понизить средний уровень интеллигентности. Мы же хотим, чтобы те, кто более интеллигентны, имели бы все средства сделаться еще более интеллигентными, а те которые менее интеллигентны, имели бы возможность приобрести несколькими крохами больше. Таким образом мы приблизим интеллигентов к массе не понижая их уровня, как про нас умышленно говорят, но повышая уровень середины. Мы знаем, что все возможные средства не сделают из микроцефала Ламарка или Дарвина, но микроцефалы только исключение, и те, кого называют глупцами, могут подняться несколькими ступенями выше по лестнице человеческих знаний, не принося ущерба тем, которые стоят уже выше.
Интеллигентность есть вещь, настолько трудно поддающаяся, если и не оценке, то измерению, что следовало бы быть очень скромным в приписывании себе этого качества.
Истощив все аргументы, защитники современного общества выдвигают следующее положение: избранникам человечества необходимо иметь в своем распоряжении персонал служащих для исполнения грубых работ, ибо они сами должны посвятить все свое время наукам и исследованиям, и отсюда вытекает необходимость разделения общества на классы, специально предназначенные работать в то время, как другие будут управлять ими и изучать науки. Достаточно прочесть историю открытий, создавших эпохи в развитии человеческого прогресса, чтобы констатировать всю тщетность этой аргументации. Наибольшим препятствием новым идеям, наибольшими врагами для их носителей были всегда оффициальная наука и должностные ученые, как раз те, которые были освобождены от забот о нуждах материальной жизни, могли исключительно отдаваться наукам и исследованиям. Со времени Сорбонны, которая преследовала, как еретиков, всех, кто оспаривал признанные догматы и открывал новые идеи, не только в области чистой мысли, но также в физических и физиологических знаниях, которая жгла, как колдунов и алхимиков, терявших время в поисках философского камня, но тем не менее ставших отцами
Сами ученые первые заявляют об этом:
„Теперь это не так, и вопрос идет о том, чтобы перестроить обсерватории и воздвигнуть их по более простым планам, но лучше приспособленным к их назначению. Парижская обсерватория служит только бюро для вычислений и физической лабораторией; главные наблюдения производятся в саду или в постройках крайней простоты.
„Геккель шутливо выразил эту мысль, когда он сказал, что количество оригинальных исследований, произведенных в научном учреждении, почти всегда обратно пропорционально его величине”.
…………………………………………. (Яффи: строка из точек)
„Несколько времени тому назад меня спросили, какие услуги может оказать любитель астроном. Какие услуги, мой Бог! Достаточно бросить взгляд на историю наук, чтобы заметить значение отдельных наблюдений, произошедших от различных исследований, которые производились учеными любителями, т. е. вне общественных лабораторий. Коперник, которому мы обязаны истинной системой мира, был любитель; равно как Ньютон, открывший закон всеобщего тяготения. Другой любитель, музыкант Гершель, явился реформатором науки, которому она обязана гигантским шагом вперед как вследствие его многочисленных наблюдений, так и вследствие его методов конструкции инструментов.
„Леверрье управлял табачной мануфактурой, когда, по совету Араго, он отдался изучению планеты Нептун. Он был тоже знаменитый любитель.
„Лорд Росс, который открыл столько туманностей при помощи своего громадного телескопа; Домбовский и Бернгем, два неутомимых исследователя, труды которых о двойных звездах известны всем ученым — не были вовсе оффициальными астрономами.
„Лаланд, который изучил в Ecole militaire до 50.000 звезд и составил один из лучших каталогов, известных до сих пор, также был любителем.
„М. Янсен, когда он открыл средство наблюдать солнечные протуберанцы без солнечного затмения, Каррингтон и Варрен Деларю, когда они опубликовали свои превосходные наблюдения над солнцем, были также любителями.
„Мы должны упомянуть еще: Гольдшмидта, художника, который имел свою мастерскую в Париже и открыл при помощи слабой зрительной трубы 14 маленьких планет; доктора Лескарбо, ученого врача в Оржере, который при помощи примитивного инструмента делал наблюдения в течение двадцати лет, прежде чем открыть планету Вулкан, и получил достойную награду (?!) за свои труды и настойчивость в виде ордена почетного легиона.
Все исследователи падающих звезд, с Кулвье-Гравье во главе, все те, которые изучали кометы, как Пенгре, которые их открыли, как Биела, Понс, увидели свои имена, связанными с открытиями, ими сделанными, и наука сохранила навсегда память о них.
„Но наиболее прекрасный пример представляет Швабе, неизвестный статский советник в Дессау, который, в течение тридцати лет продолжал посылать в журнал Шумахера свои наблюдения над солнечными пятнами. В течение этого времени он не получал никакого одобрения, так как научный мир считал его труды бесполезными. И только к концу его жизни, в понятиях астрономов произошел полный переворот, и бесчисленное количество наблюдений, которые он накопил, было оценено по достоинству.
„А сколько любителей, труды которых известны, не перечислены в этом списке, и без того уже длинном?” (Ж. Далле, Чудеса неба, стр, 343-345).
Все, кто действительно двигал прогресс, все носители новых идей должны были большую часть времени бороться не только за существование, но и с теми, кто занял оффициальное положение. Франценгофер, открывший спектральный анализ, был оптиком. Еще в настоящее время во Франции оффициальная наука напрягает свои последние силы в борьбе против теории эволюции. Те, которые не могут более отрицать, искажают ее, чтобы довести теорию до абсурда и хоть этим путем остановить прогресс.