Будущее общество
Шрифт:
„Кочевники, живущие в этой местности, пришли толпою осмотреть караван; завязалось нечто в роде торговли; я видел, как заключались в кредит довольно значительные сделки купли и продажи. Редакция долговых обязательств и в особенности их транскрипция, конечно, были мне об'яснены. Меня удивило, что должник вместо того, чтобы передать обязательство за своею подписью кредитору, оставляет его в своем собственном кармане; и так, впрочем, делается во всей стране. Кредитор, которого я спросил относительно такого способа действий, совершенно обратного нашим обычаем, ответил мне просто: „Зачем мне сохранять это письмо, и к чему оно мне? должник нуждается в нем, чтобы помнить срок платежа и сумму, которую он обязан мне уплатить” [15] .
15
Idib.
Таким то образом разбойники подают нам пример честности и верности данному слову. Но торговые сношения в нашем современном обществе, как бы ни было оно испорчено, отчасти основаны на доверии и честности, и торговля не могла бы существовать ни одной минуты, если бы приходилось рассчитывать только на страх перед законом.
Закон наказывает и может наказывать только тогда, когда известен виновный в преступлении; но человек, каждый раз, когда он совершает дурной поступок — считает ли он сам его таковым, или так его квалифицирует закон — совершает его только при уверенности, что он не будет открыт [16] , или тогда, когда польза, извлекаемая им щедро, вознаградит его за лишения, сопряженные с наказанием, которому он может подвергнуться. Закон бессилен предупредить преступление, когда причины, побуждающие к нему человека, сильнее чувства страха.
16
Разумеется, мы говорим о предумышленных поступках, а не о поступках, совершаемых под влиянием гнева, ибо закон еще менее способен их предупредить.
Некоторые утверждают, что нужно усилить строгость законов. Мы только что видели, что в средние века они были очень жестокими, но никого не устрашали. Наступают, впрочем, и такие моменты, когда наказание непропорционально преступлению, и самые жестокие „каратели” принуждены согласиться смягчить закон. Все это доказывает, что наказание не служит действительным средством.
С другой стороны, при существовании законов люди лишены права чинить самосуд, и потому тот, кто сумеет скомбинировать свои действия так, чтобы при совершении преступления не было свидетелей, остается ненаказанным.
Кроме того, закон всегда произволен, ибо чтобы судить, судья вынужден основываться на некотором среднем уровне и пренебрегать подробностями, несмотря на то, что иногда именно они характеризуют преступление. Более того, законы издаются для защиты привиллегий какой-либо одной касты и ради удобств какого-либо правительства, и поэтому они постоянно нарушаются, так как нарушение их не всегда вызывает презрение со стороны общественного мнения. Насилуя инициативу личности, уже этим законы толкают людей на преступление.
Общество, основанное на антагонизме интересов, как мы это видели, фатально ведет к конфликтам между людьми. Иным должно быть общество, в котором людям будет выгодно взаимно уважать друг друга, и данное слово будет соблюдаться потому, что это полезно всем, а не потому, что несоблюдение его повлечет за собою физическое наказание. Устранив вероломство в деловых сношениях, сделайте так, чтобы тот, кто нарушил слово, был удален из этих сношений, и нравственность распространится; ибо человек поймет, что если он нанесет какой-либо ущерб другим, то это может в каждый момент отразиться на его деловых сношениях, и этим каждый будет заинтересован помешать, когда увидит, что нарушается данное слово.
И что бы ни говорили моралисты, в настоящее время дух солидарности и боязнь общественного мнения гораздо больше мешают людям грешить против так называемой морали, чем весь современный
Когда люди почувствуют себя солидарными, между ними установится новая мораль, которая будет нести в себе самой свой источник и будет могущественнее и действительнее всех ваших репрессивных законов. Когда солидарность скрепит все социальные отношения, и эти последние будут складываться только вследствие сходных стремлений, всякий человек, который захочет нанести вред другому члену общества, немедленно окажется осужденным средою, ибо каждый будет понимать, что если он допустит совершение несправедливого поступка, не разоблачив его, то этим откроет другим возможность вредить, от чего сам может пострадать впоследствии. Обидчик, презираемый всеми и отстраненный от сношений с людьми, чувствуя, что его жизнь стала невыносимой, будет более наказан, чем если бы его заключили в тюрьму, и страх такого отчуждения помешает исполнить задуманное им несправедливое дело.
Преступления исчезнут не вследствие наличности карательного института, но от лучшей социальной организации, в результате воспитания людей и эволюции морали.
ГЛАВА XXVI.
Свобода с точки зрения науки.
Мы приходим к концу нашей работы. Нами рассмотрены все возражения, которые можно было предвидеть, и мы пришли к заключению, что все, что мы знаем о человеке, вместо того, чтобы разрушить наш идеал, скорее подкрепляет наши гипотезы о гармонии и солидарности. И наука, сама наука, подкрепляет анархические теории, показывая нам, что все в природе движется по закону взаимного влечения и следовательно: свободно. Природа — обширное горнило, в котором различные тела изменяются, приобретая новые свойства, причем изменения происходят без предвзятого намерения, единственно в силу свойств этих тел.
В природе, в царствах: животном, растительном и минеральном все связано друг с другом; правда, движение и развитие одних тел управляются движениями и развитием других; и следовательно человек, в известной мере, зависит от общества, в котором он живет и развивается; но для буржуа и для сторонников власти всех родов это общество заключается в некоторой организации, которая изображает общество в форме установленной власти, и велениям этой власти по их теории должны подчинять люди свою деятельность. Эту теорию мы отвергаем и хотим доказать ее ложность.
Мы видели, что не человек должен подчиняться требованиям дурно организованного общества, но последнее должно сообразоваться и функционировать таким образом, чтобы человек нашел в нем простор для своей личности, а не ограничение. Оно должно сообразовать свою организацию с сношениями людей между собой. Не оставаясь неподвижным, оно должно следовать колебаниям человеческой эволюции и всегда быть в гармонии с изменениями, вносимыми временем и обстоятельствами.
Верно также, что наука нам доказывает, что все в природе управляется незыблемыми законами, называемыми „естественными законами”; законами, требующими, чтобы все молекулы, имеющие одинаковые свойства, стремились друг к другу и соединялись для образования какого-либо минерала, растительного или животного организма, смотря по способу наростания их, по состоянию среды, в которой происходит соединение, по числу и силе молекул каждого рода, участвующего в соединении.
Кто создал эти законы? Для священника: сверх естественное существо, называемое „Богом”. Для ученого — если ему удалось освободиться от всех предрассудков, влиявших на его детство и воспитание — эти законы являются результатом свойств, которыми одарены различные вещества, составляющие вселенную, и пребывают в самих этих свойствах.
В этом случае закон не управляет различными частями одного целого, но об'ясняет, что если явления произошли в том или другом смысле, тем или другим способом, то потому, что вследствие свойств самих тел иначе не могло быть.