Будущее в тебе
Шрифт:
Пителин повернулся и направился в свою теплушку, я поспешил за ним. В штабном вагончике капитан, представив меня этим двум корреспондентам, тут же выпроводил нас за дверь. Корреспонденты были в военной форме, по званию один из них был политрук, а другой младший политрук. Ребята были весёлые и разговорчивые, оба из Ленинграда. Пока ехали, они меня веселили, рассказывая последние анекдоты. Когда прибыли в расположение роты, я их, можно сказать, с сожалением передал под опеку моего комиссара Осипа Шапиро.
С Шапиро мы ещё в мою бытность комвзвода были в отличных отношениях. Когда общались друг с другом, я его называл Ося. Хотя в роте и не полагался комиссар, а только политрук, но с моей подачи это звание к нему так и прилипло. Ему это тоже очень нравилось. Он был довольно-таки
Когда я знакомил корреспондентов с Шапиро, подумал с некоторым весёлым злорадством:
– Ну, сейчас вам Ося быстро мозги набекрень поставит. Ночью уснуть не сможете, сплошные ужасы, и кровавые сцены не дадут. А утром будете с восторгом вспоминать, как вам посчастливилось лицезреть таких невообразимых героев из выдающейся роты.
Перед тем, как они, в сопровождении трёх факельщиков отправились осматривать места основных боестолкновений, я окликнул Шапиро и попросил его покрасочней описать им наш героический рейд. И обязательно завести в теплушку, где больше всего лежало трупов скандинавских добровольцев, растерзанных взрывами гранат. Сам Ося уже успел всё осмотреть и подробно расспросить обо всем Шерхана. И теперь очень жалел, что не оказался в моём взводе и не принял участие в нашем рейде.
Пока я отсутствовал, Комвзвода-1 Курочкин, при деятельном участии старшины, собрал все трофеи. Также была доставлена, захваченная нами ранее теплушка - вместе с Козловым и пленными финнами. И сейчас, уже по второму разу у моих красноармейцев был обед - теперь похлёбка с большим куском козлятины каждому.
Теперь и у меня был свой штаб, вернее, штабная теплушка, именно так я хотел использовать эту будку на санях. Наконец-то в роте появилось место, где можно хоть иногда отогреться. Не нужно будет при каждом новом переходе, на стоянках, судорожно оборудовать подснежные обогревательные пункты. Я с содроганием вспомнил, как однажды, в конце декабря нам два дня пришлось ночевать в зимнем лесу. Было жутко холодно - температура тогда достигала -30 градусов. С каким напрягом мы делали шалаши и засыпали их снегом. Сколько сил и изобретательности потратили на устройство костровищ и вывода дыма из этих убежищ. Тогда нам очень помог батальонный обогревательный пункт, расположенный в передвижных вагончиках. Раз в сутки каждый из нас хотя бы по два часа проводил в тепле.
Думал я и об использовании теплушек уничтоженных шведов. Но, во-первых, они больше и тяжелее, чем будка финнов и их было невозможно тащить вручную. Нужно было использовать конную тягу, но в роте большой обоз вроде бы был ни к чему. Он сильно ограничил бы нашу манёвренность. С другой стороны, в этих условиях, когда мы были привязаны к дорогам и дальше, чем на несколько километров от них не удалялись. Было очень важно, после боя или марша, хоть несколько часов побыть в тепле. Второе, что меня останавливало от использования шведских теплушек - это их состояние. После того, как мы с Шерханом закидали их гранатами, на эти вагончики без содрогания смотреть было нельзя. Они представляли собой, какое-то жалкое зрелище - масса рваных, сквозных отверстий от осколков и пуль, все стены забрызганы, а полы залиты кровью. У трёх теплушек взрывами были перекошены стены и проломлены полы.
Закончив с распоряжениями, которые я раздал взводным перед предстоящим маршем. Я, наконец, решил перекусить и хоть немного отдохнуть. С того самого момента, когда оказался в теле моего деда, ещё не выдалось ни одной спокойной минуты. Положение всё время требовало от меня непрерывных действий. Если прямо сказать, всё, что я до этого делал, было чисто интуитивно, как бы на автопилоте. При этом основной движущей
Глава 7
Мой первый в качестве командира роты приём пищи был обставлен поистине с царской роскошью. Во-первых, обедал я в тепле, за столом и в одиночестве. Во-вторых, еды было много - к положенному по нормам и приготовленному в ротной полевой кухне обеду, добавилась парная козлятина и целый котелок мясного бульона. В-третьих, у меня, как у большого чина, появился вестовой - можно сказать, ординарец. Им я назначил Шерхана. И не из-за того, что вестовой Потапыча плохо выполнял свои функции, а просто я считал, что человеку, который будет столько времени проводить рядом со мной, нужно полностью доверять. И не только собственные слабости и секреты, а, поскольку он всегда у меня за спиной - значит и саму жизнь. Из всех красноармейцев абсолютно уверен я был только в Асаенове. В сегодняшнем бою понял - этот человек не предаст и выполнит любое приказание, к тому же, он весьма сообразителен и шустёр.
Вот и сейчас, он проявлял максимум заботы и предупредительности, давая мне возможность отдохнуть. Совершенно бесшумно появлялся, меняя котелки с новыми блюдами. Потом зашёл, доложил в печку дрова, вытащил из-под лавки матрас и разложил его на ней. Как бы намекая, что я могу хоть несколько минут полежать и отдохнуть в тепле. Намёк я понял, и, не мешкая, воспользовался им. Посчитал, что до 21-00 времени ещё много, и я вполне могу минут двадцать спокойно поспать, отходя от этого сумасшедшего дня. Тем более, было не ясно, когда я опять смогу принять горизонтальное положение. Сквозь дремоту я слышал, как снаружи Наиль отбивался от периодически рвущихся в теплушку за дополнительными указаниями командиров взводов, и всё больше убеждался в правильности своей оценки этого хитрого татарина. Несмотря на то, что он был рядовым красноармейцем, а пройти пытались командиры, Шерхан очень тактично, не конфликтуя, никому так и не дал войти.
Слышимость была прекрасная, и я улавливал буквально каждое слово, высказываемое взводными. Но все проблемы, с которыми они пытались пробиться мимо Шерхана, не стоили и выведенного яйца. Поэтому я даже и не подумал вмешиваться, прерывая свой отдых. Пускай сами решают эти вопросы. Лезть во все мелкие дела любил Потапыч. Народ к этому привык и теперь даже с вопросом, по сколько гранат выдавать каждому красноармейцу, пытались пробиться к командиру роты. Я же считал, что мелкая опека только вредит делу, убивая в зародыше инициативность и ответственность.
Вскакивать и идти на холод разбираться с небольшими проблемами я решил только, если появится старшина. Бульба, с его куркульскими инстинктами, затеял очень интересное дело. Вот где могли возникнуть какие-нибудь мелкие заковырки, из которых потом могли вырасти крупные неприятности. Во-первых, Стативко не мог смириться с тем, что я собираюсь бросить отбитые у неприятеля вагончики. Проведя их ревизию, он взялся восстановить одну из теплушек, при этом заявил:
– Це ни дило, осталять такое чудо на потребу этим шакалам - трофейщикам. Товарищ старший лейтенант, шо тут эти полонённые чухонцы просто так мёрзнут и переводят наши продукты? Пусть чуток подвигаются, пока мы их не отправим в тыл. А то хоть и сожрали по котелку гуляша, а носы всё равно посинели. А так, попрыгают с молотками и пилами, и нам польза, и им хорошо. А из пары разбитых теплушек, можно одну сварганить, лучше прежней. Вот только жалко, сейчас стёкол нема, но покаместь окно можно закрыть плащ-палаткой.
Чтобы меня окончательно убедить, Бульба начал описывать все достоинства этих теплушек:
– Представляете, стены у них многослойные, между двух тонких досточек проложен толстенный слой войлока, а поверх него - фольга. Я уже видел такие стены в местных баньках. Теплоты они неимоверной, в бане с такими стенами можно с несколькими охапками дров - пропарить целую роту. Да и лёгкие эти теплушки, по размеру они такие же, как и вагончики в батальоне, которые тащат по четыре коняги, с этой же спокойно справится и одна лошадка, ну, в крайнем случае, две. А лошадей у нас сейчас, вашими стараниями, много.