Шрифт:
Предупреждение: Автор рассчитывает на наличие у читателей некоторого воображения. Лицам, не обладающим этим качеством, чтение рассказа противопоказано.
"О, великая русская дорога! Сколько слов о ней сказано, а сколько ещё предстоит сказать! Ты посмотри на эту грязь. Посмотри, как она блистает, сколько оттенков она имеет! Тысячи! Тысячи оттенков чёрного. Куда там французикам с их оттенками серого. Они просто дети супротив нас. А сколько лотосов произросло из нашей грязи? Из этих самых дорог? Ты знаешь, мой мальчик, что Пушкин написал своего "Медного всадника" в пути. Он ехал их Харькова
Так рассуждал пожилой человек, в затёртом линялом пиджаке и стоптанных ботинках. Рядом с линялым господином шагал парень лет осемнадцати. Одет он был столь же паршиво, однако блеск во взгляде, румянец на щеках и улыбка на губах ретушировали эту потрёпанность, как скрывает милый розовый цвет острые колючки шиповника.
Линялый подумал, что жрать (простим ему это грубое слово, навеянное долгой дорогой) хочется немилосердно, и в тот же миг, будто в подтверждение мыслей, в желудке молодого спутника громко заурчало.
– Неплохо бы перекусить.
– Неплохо.
– Мои кишки показывают друг другу фиги.
– Мои внутренности культурнее твоих, но и они не испытывают оптимизма.
Путники перешли через неширокую реку (по деревянному мосту), миновали тополиную посадку и двинулись по меже, что разделяла два запаханных поля. Они устремились к лугу, за которым виднелся бор.
Молодой человек вдруг вскинул палку (на которой он нёс котомку), прицелился и сказал "пух!", имитируя выстрел. Для правдоподобности он дернул "ружьём", будто удерживая отдачу.
В вышине пискнула сойка и камнем рухнула к ногам путников.
– Зачем ты это сделал? – озадаченно спросил старик.
Молодой посмотрел на палку (не веря своей удаче), перевёл взгляд на сойку, потом на своего спутника.
– Я хотел пошутить!
– Ах, Лука, Лука! – пожилой вздохнул. – Ты молод и это многое извиняет, однако в твоём возрасте уже пора понимать, что хорошая шутка убивает сильнее пули. Она бьёт дальше и точнее. Стены и кривые переулки для неё не помеха. – Оба склонились над поверженной птицей. – Ладно бы ты подстрелил утку или гуся… – старик причмокнул, – это было бы совсем другое дело. В Задонске, на выселках, жила одна вдова, она великолепно умела приготовить гуся… в качестве начинки использовала антоновские яблоки вперемешку с гречневой крупой. Главное не забыть прибавить…
Что же считается главным в приготовлении гуся, линялый не успел поведать. Навстречу путникам неслась босоногая девка, сверкая коленями. От быстрого бега платок её сбился, волосы метались над головой, как змеи мадам Горгоны. "Нельзя! Нельзя!" – кричала девица, размахивая руками.
Подбежав и отдышавшись, девушка сообщила, что ЭТО (речка, запашка, луга и бор) – имение её барина. А барин категорически не любит цыган, и вообще:
– Всяких таких бродячих, – девица критически осмотрела путников. – Сказывал передать, что даёт вам полчаса, чтобы уйтить.
– Так и сказал? – уточнил молодой.
– Не-а! – девица хитро подмигнула. – Сказал он вот как: "Если эти засранцы не уберутся сию же секунду, я спущу собак! Всю свору вместе с Лютым! А после опробую на точность новую аглицкую винтовку!" Вот как они-с сказывали.
Пожилой почесал
– Как его фамилия?
– Граф Разбежимский-Черномазов.
– Мы немедленно покинем владения этого замечательного человека. Лишь только отобедаем во-он на том лужку. От этих замечательных видов у меня аппетит разыгрался не на шутку. Доложи графу, что его обеспокоили философ Щепкин, Ганнибал Иванович, это я, – пожилой поклонился, – и его ученик Лука. Вот, передай графу мою визитную карточку.
Девица без интереса посмотрела на клочок бумаги, пожала плечами и отправилась в обратный путь. Мужчины внимательно разглядывали её белые стройные икры, розово-грязные пятки, тонкую талию и высокую чистую шею. Лебёдушка, хотел сказать пожилой, но постеснялся своего возраста, спросил, как девушка показалась молодому?
– Бойкая чрезмерно, а так ничего. Впрочем… мне трудно судить.
– Хм! – Ганнибал Иванович поднял плечи, отчего стал похож на мудрого филина. Сходство усиливалось раскидистыми бровями старика. – Ты слишком холоден, мой мальчик, это нехорошо. В твоём возрасте я просто кипел. Искры летели по сторонам! Ты говоришь, она ничего… Ничего себе ничего! Она просто красавица! Полагаю, она станет нашей главной героиней!
– Дядя, ты опять?
– Опять, Лука, опять! Я чувствую в себе волнение Природы. Богиня весны Истра бродит по моим жилам, горячит кровь, туманит разум… к тому же необходимо, наконец, поесть и помыться. Привести себя в божеский вид, сходить в баню. В конце концов, я культурный человек. А ты… ты влюбишься в девчонку, станешь страдать… как и полагается по возрасту. Занятия философией иссушили твой разум, а посему… – Щепкин сделал жест, коим королева отгоняет муху, – никаких занятий в последующие дни. Только чюйства! – Он так и произнёс: "чюйства" и поднял указательный палец.
– Я? – опешил молодой. – Любить? Страдать? Никогда! Во-первых, она мне не симпатична, а во-вторых…
– Во-вторых, – перебил старик, – ты влюбишься без памяти.
Рассуждая и пререкаясь подобным образом, путники добрались до луга, где, выбрав наиболее живописное местечко, опустились на траву.
Место и впрямь заслуживало дополнительного описания. Одной своей стороной луг, как уже было сказано, примыкал к сосновому бору, другой – выходил к реке. Река в том месте делала петлю, была мелководна спокойна и широка. Сбоку от соснового леса, чуть в отдалении виднелось трёхэтажное здание, вероятно, это и была резиденция графа. По странной прихоти владельца (или исходя из его страсти к оригинальности) строение более напоминало средневековый замок, нежели традиционную русскую усадьбу – широкую и хлебосольную. Вверх торчали острые башенки, развевались флаги, узкие бойницы смотрели по сторонам угрюмо и насторожено, словно ожидая атаки. Центральные ворота, закрывающие вход во двор (с конюшнями, людской, погребами и всеми остальными постройками), представляли собой опускающуюся на цепях кованую решетку.
– Ах, Лука! – возликовал Щепкин, – ты посмотри, как замечательно складывается! У нас есть сцена, – он указал на луг. – У нас есть замок. Есть героиня… кстати, ты не подумал, как её зовут? Ай, не трудись, я уже выдумал ей имя. Джульетта, её будут звать Джульетта.
– Дворовая девка Юлька, – вполголоса прибавил Лука.
– …Она танцует и поёт под куполом шапито, – продолжал Щепкин, – и мечтает стать актрисой. Всемирно известной актрисой, такой как Ермолова. Хочет сыграть леди Макбет и…