Бухта командора
Шрифт:
Я повернул вправо. Из зеленоватой полутьмы выплыл светящийся, голубой от падающего на него света якорный канат, тут же оранжевый от ржавчины якорь, одна лапа в гальке, вторая торчит вверх…
Я обошел вокруг него.
— Ну вот, — сказал дребезжащий голос. — Запутал шланг. Как теперь тебя поднимать? Стой!
Я остановился.
— В обратную, в обратную иди. От якоря отлепись. Якорный канат и мой воздушный шланг дважды перекрещивались.
— Опять путаешь! — сказал телефон. — Стой уж… Или с якорем его вытянем?
— Не надо с якорем, — ответил кто-то.
— Тогда
Надо мной появилось темное пятно. Оно увеличивалось. Стали видны ноги, зеленая рубаха, блеснул шлем.
Водолаз сел на дно, повернулся, подошел, приблизил лицо. Через стекла на меня смотрели глаза Матевосяна.
— Он говорит, чтобы вы не шевелились! — произнес голос в моих наушниках.
Матевосян осторожно взял в руки мой шланг, затем медленно, толчками стал подниматься. Его подтаскивали, а он, перебирая руками, отделял шланг от каната.
Водолаз уменьшился, превратился в неясное пятно и исчез.
— Все в порядке! — передали сверху…
Когда бот шел назад, к острову, Матевосян сказал:
— Спрашивал я рыбаков. Погиб где-то здесь пароход. Только давно, слух есть, а никто ничего не помнит. Поискать придется…
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Остров Шикотан и некоторые обстоятельства еще одной аварии
В конце недели неожиданно прилетел Василий Степанович. Он привез письмо.
— Написал! — удивленно и обрадованно говорил Аркадий. — Узнал адрес и написал. Вот человек!
Письмо было от Белова.
Маленький инспектор сообщал, что он задерживается на Шикотане, где расследование аварии идет очень медленно. Затем он писал, что ему удалось узнать новые обстоятельства, связанные с судьбой «Минина» и «Аяна». Дело в том, что один из этих двух пароходов, находившихся с 1922 года на камнях Два Брата, был снят в 1927 году и переведен на остров Шикотан. Остатки его, как утверждают рыбаки, лежат у берега и их можно осмотреть. Этим объясняется указание лоции на остатки всего одного парохода близ Двух Братьев…
— Так, так, так… Надо срочно ехать к нему! — сказал Аркадий. — А вдруг это и есть «Минин», а? Как отсюда добраться до Шикотана?
— Через Кунашир, — ответил Василий Степанович, — рейсовым катером «Орлец».
Следующим утром «Орлец» уже принял нас на борт.
Был штиль, неправдоподобный штиль со стеклянной водой и синими островами на горизонте. За кормой таял в белой дымке вулкан Менделеева, двуглавый Тятя угадывался с левого борта, справа в белесом небе висели розовые облака.
Мы сидели на носу «Орлеца» и молчали.
Шикотан возник слабым рисунком на голубом стекле, плоским и длинным, коричневым и зеленым.
В Мало-Курильске на причале нас встретил Белов. Усевшись на ящик из-под сайры, маленький инспектор достал из портфеля лист чистой бумаги и начал рисовать остров. Он вытянул его наискосок с северо-востока на юго-запад и нанес с океанской стороны в верхнем углу аккуратную звездочку. Около нее он написал: «Мыс Край Света», пониже — там, где берег делал изгиб, — понаставил в воде крестиков и нарисовал упавшую
— Так обозначают затонувшие суда, — объяснил я Аркадию.
Потом Белов вытащил из портфеля пачку потрепанных машинописных листков, и мы с Аркадием принялись их читать.
Вот что узнали мы из немногословных донесений тридцатилетней давности.
«…Пароходы, затонувшие у Изменного, решили обследовать японцы, у которых в двадцатые годы широкое развитие получили легководолазные работы.
Один из пароходов оказался в хорошем состоянии: его днище было пробито только в одном месте, в районе мидель-шпангоута, судно лежало на боку, доступ к пробоине открыт. Водолазы работали около года, они наложили на пробоину пластырь, а изнутри залили ее цементом. После этого из парохода откачали воду. Работа была закончена осенью, пароход всплыл. Его потащили на Шикотан в ближайшую бухту.
Двум буксирам, которые вели судно, оставалось только обогнуть мыс Край Света, как неожиданно погода испортилась. Подул резкий юго-восточный ветер, буксиры попытались отвести пароход в море, но это им не удалось: прижимной ветер развернул пустую, высоко поднятую над водой коробку, уперся в борт, как в парус, и погнал судно на камни.
Когда на следующий год судно обследовали, стало ясно — вторично снимать с камней его нет смысла, днище и борт разрушены.
В отлив обломки парохода значительно выступают из воды». —
Так заканчивалось описание.
Белов забрал у нас смятые листки, аккуратно сложил и, сколов скрепками, сунул обратно в портфель.
— Ну что же, — сказал Аркадий. — Прекрасно. Если это и верно «Минин» и он возвышается над водой, то лучшего нельзя желать.
В день, который предшествовал нашей поездке на Край Света, я стал свидетелем того, как работает Белов.
Инспектор сидел в углу дощатого барака, на массивной табуретке за таким же, рубленным из тяжелых корабельных досок, столом и терпеливо выслушивал здоровяка в синей капитанской куртке, аккуратно записывая каждую его фразу.
— Восстановим еще раз последовательность ваших действий. Начните с момента отхода.
— Вышел я из бухты. Иду.
— Каким курсом?
Капитан вздохнул:
— Триста десять.
Белов взял со стола из стопки один журнал, полистав его, подтвердил:
— «Заная»… Триста десять… — И внес запись в опросный лист.
— Десятый раз спрашиваете, — сказал капитан.
— Триста десять… — протянул Белов. — Дальше?
— Тут он.
— Кто он?
— «Тис».
— Где вы находились в момент обнаружения?
— На мостике, где же.
— На мостике…
— Туман. Помощник доложил: «Судно!»
— Время.
— В журнале записано. Белов опять листает журнал:
— 9 ч 43 мин.
Капитан опять вздыхает:
— Значит, 9 ч 43 мин.
— Вот вам чистый лист. Будем восстанавливать прокладку.
Они выписывают из судового журнала доклады помощника и начинают прокладывать на бумаге пеленга и расстояния.
— Так?
— Так! — соглашается капитан.
— Хорошо. Теперь берем журнал «Тиса».