Бухта командора

Сахарнов Святослав Владимирович

— Ну о чем вы говорите? Конечно!

Утренними шумными улицами мы выбирались из города. С Индепенденс-стрит свернули в переулок. У края тротуара стояла африканка. Пятеро мальчишек цеплялись за ее юбку. При виде нашей машины они все запрыгали и закричали:

— Папа, папа!

Женщина устало улыбнулась. Джосис смутился. Мне стало весело.

— Небольшая семья? Вам дома, должно быть, нескучно, Джосис!

Кончился город. Зеленые лоскуты распаханной и засеянной земли понеслись за окном автомобиля,

как льдины.

УДЖАМАА

Очередное поле замедлило свой бег и остановилось. Пока шофер копался в моторе, мы подошли к придорожному щиту. Черными прямыми буквами на нем было написано:

UDJAMAA

— Деревня уджамаа! — сказал Джосис. — Социалистическая деревня. По всей стране создаются сейчас деревни уджамаа.

На вершине холма, куда вела проселочная дорога, белели крыши: дома были покрыты не листьями и не травой, как обычно в деревне, а шифером.

По склону холма брела пара быков. Они тащили плуг. Несколько мужчин и женщин, кольцом окружив животных, управляли ими. Красная земля вываливалась из-под лемехов. Быки брели, опустив к земле зобатые шеи.

— Придет время — каждая деревня уджамаа будет иметь трактор. Государство поможет им, — объяснил мой спутник. — Даже у школьников есть свои маленькие шамбы… Как там мотор?

Шофер вытер тыльной стороной ладони потный черный лоб и пожал плечами.

По другую сторону дороги возвышался холм.

— Идемте, я покажу, с чего начиналась наша страна, — сказал Джосис.

ХОЛМЫ В СТЕПИ

Мы взобрались на вершину.

Пыль. Глина. Из земли выступает угол стертого, обмытого дождями камня. Джосис, присев, перевернул его. Камень с одной стороны был искусно стесан, а с другой — закопчен.

— Очаг, — сказал он. — Когда-то здесь стояла хижина. Здесь было много свободной земли. Приходил человек, взбирался на холм и строил хижину. И вся земля до горизонта становилась его землей.

— Кто сжег хижину?

Джосис пожал плечами.

Я присел на корточки, достал из кармана нож и ковырнул землю. Она была перемешана с сажей.

— Охотники за рабами, — сказал Джосис. — Всем были нужны рабы. Сколько людей угнали из этих мест? Один миллион? Десять?.. Когда запретили эту торговлю, страна была похожа на пустыню. Здесь проходила великая дорога на Багамойо.

Мы спустились с холма.

Красное, залитое кровью солнце катилось на запад. Багровые тени ползли по земле. Пересеченная оврагами, неровная, бурая степь простиралась до горизонта. В косых лучах солнца, занесенные пылью, заросшие сухой травой, старые дороги проступали как на фотопластинке.

Я прислушался. Над степью возник тихий, приглушенный пылью

топот. Миллионы ног сотрясали землю. Скрипело дерево, глухо полязгивало железо. Черные ленты караванов, извиваясь как змеи, вступали в долину.

Они спускались к реке, чтобы, следуя ее течению, идти к океану.

МЫ ДОЛЖНЫ СТАТЬ ОДНИМ НАРОДОМ

Машина катила по асфальту. Деревья манго с зелеными, похожими на огурцы плодами и мясистыми листьями соединялись над нашими головами.

— Чем вы занимаетесь, Джосис? — спросил я. — Что у вас за работа?

Мой спутник задумался.

— Езжу по стране, отыскиваю певцов и танцоров, — сказал он. — В нашей стране много племен. Люди веками привыкли с подозрением относиться к человеку другого племени. Очень важно, чтобы они теперь ознакомились с обычаями и искусством соседей. Устраиваю концерты… Мы должны стать одним народом!

Под огромным, как серая бутылка, баобабом стоял старик с велосипедом. За его спиной висела плетеная корзина.

Мы поравнялись, и я разглядел, что из корзины торчат суставчатые усы и ноги. Огромные раки печально смотрели на мир выпуклыми стеклянными глазами.

— А чем вы занимались раньше, Джосис?

— Издавал книги. А еще раньше — тоже ездил по стране. У нас много многодетных семей. Я уговаривал людей не иметь больше трех детей.

Я вспомнил семью на Индепенденс-стрит и улыбнулся.

Шофер резко затормозил. Дорогу переходила обезьяна. Длинный, закрученный, как у собаки, хвост покачивался. Обезьяна перепрыгнула канаву и исчезла в кустах.

За поворотом в тени орехового дерева сидели старик и молодой парень. Перед ними на циновке стояли черные деревянные фигурки.

ЛЮДИ ИЗ ЧЕРНОГО ДЕРЕВА

Мастера сидели на земле, подвернув под себя босые ноги. В руках на весу каждый держал чурку черного дерева.

Мы вышли из машины.

Семья причудливых деревянных человечков выстроилась вдоль дороги. Маленькие водоносы с кувшинами. Старики с огромными животами на тонких изогнутых ножках. Присевшие на корточки женщины с плетеными корзинами на головах…

Из незаконченных статуэток во все стороны торчали, как взъерошенные волосы, стружки.

Но самыми удивительными были другие скульптуры. Сначала казалось, что перед тобой маленькое дерево — переплетение веток, изогнутый ствол… И вдруг ты замечаешь человека. Одного. Второго. Целая семья. Люди, стоящие на плечах друг у друга. Голова нижнего дает начало ступне того, что сверху. Руки соседей сливаются, ноги переходят в головы… Люди растут из одного корня. Ты — это я, все мы — одна семья, уверяет скульптор.