Бухта командора
Шрифт:
«Коралловый риф и его обитатели», — было написано на табличке.
Мальчишкой, который часами пропадал в музее, был я сам.
Шли годы, многоцветный мир кораллов оставался для меня воспоминанием детства — камнями и животными за стеклом.
Я складывал в ящик письменного стола вырезки из газет, выписывал на аккуратные картонные карточки все, что читал о море и тропиках, смотрел кинофильмы.
КУБА — ОСТРОВ В ОКЕАНЕ
И вот наконец я стою на берегу океана и жадно смотрю на синюю, с неторопливыми волнами воду. Тускло просвечивает дно, берег покрыт острыми, клыкастыми камнями, между камней поблескивают лужи стоячей воды.
Справа и слева шумит раскаленный на солнце город: многоэтажные здания, улицы — реки асфальта, зелень бульваров, пестрые, как птицы, автомашины.
За моей спиной, в оконных решетках старинного испанского особняка гудел ветер.
Дому сто лет. Высокие потолки и толстые стены. Посередине закрытый дворик, кусочек голубого неба, две перистые пальмы, трава. Перед домом — бассейн: квадратная яма, вырубленная в скале. В ней, в непрозрачной зеленой воде, пуская пузыри, бродят ленивые рыбы.
— С вами поедет по стране Родольфо, — сказали кубинские товарищи, встречавшие меня на аэродроме. — Ихтиолог, учился в Советском Союзе. Поедете в кооператив к рыбакам. Аста луэго! До свидания!
И они ушли.
В углу комнаты валялись мой чемодан и спортивная сумка. Из сумки торчали ласты и кончик дыхательной трубки.
Риф начинался у самых окон дома. Он неудержимо звал к себе.
И ЭТО КОРАЛЛОВЫЙ РИФ?
Звонко шлепая ластами, я пересек дворик и спустился мимо бассейна к морю. Взяв в рот загубник, забрел в воду по пояс, лег и поплыл.
Серая, безжизненная пустыня расстилалась подо мной. Наклонное дно было все засыпано зеленовато-серой известковой пылью. Ямки, похожие на оспины, Мрачная, напоминающая фотоснимки лунной поверхности картина…
И ни одной рыбы.
Вот так риф, вот тебе и кораллы — великолепный сад под водой!
Наконец впереди мелькнул чей-то силуэт. Узкий и длинный, он возник на мгновение, прошел по краю каменистой пустыни и исчез, растворился в черно-голубой дали.
Кто это?
Я вспомнил рассказы про акул. Стало неуютно.
Один в этом царстве безжизненного камня, в мире без красок, без теней, без солнца.
Шевельнул ластами, перевернулся на бок, поплыл назад.
У самого берега, там, где входил в воду, увидел наконец живое существо.
В углублении между камнями сидел еж с длинными-предлинными иголками. Я оплыл его стороной и, придерживаясь руками за клыкастые известковые плиты, выбрался на берег.
СЕРДИТЫЙ
Я понял: риф, над которым я плавал, был мертв. Кораллы, построившие его, умерли тысячи лет назад, превратились в серые камни, в огромную плоскую скалу, убегающую в океан.
Часть этой скалы выходила на берег. Острые клыки, похожие на волчьи зубы, торчали над ее поверхностью.
— Себорукко! — говорили кубинцы, когда я спрашивал, как называется скала. И добавляли: — Очень сердитый камень!
Однажды я отправился побродить. На ногах у меня были туфли, привезенные из Ленинграда, модные, с широким носком и блестящей кожаной подметкой.
Я шел вдоль моря по себорукко, приседая и охая: острые камни ножами вонзались в подошву.
Нога подвернулась. Пришлось тащиться назад.
На пороге дома я присел и снял туфли. Их подметки превратились в лохмотья.
И верно — сердитый камень!
НЕ ТЕ РЫБЫ
Родольфо задерживался.
Мне передали, что приехал болгарский ученый, который исследует повадки стайных рыб, и Родольфо ушел с ним в море.
Я не сетовал. Я обживал берег.
Кто-то сказал, что у самого дома видел моллюсков с большими красивыми раковинами. Отправимся на их поиск!
Я плыл спокойно и уверенно, пристально вглядываясь в серую, однообразную поверхность рифа. Бояться было некого.
Книги в один голос утверждали: в тропическом море, у берега, на плывущего под водой человека не нападает никто. Крупных акул у берега нет. Мурена может навести глубокие, долго не заживающие раны только в том случае, если человек наступит на нее или схватит рукой. Барракуда нападает, если загнать ее в угол. В общем, рыбы как рыбы.
Плыву, беззаботно поглядывая вниз.
Вдруг на фоне дна появился силуэт: узкое, длинное, похожее на веретено тело в светлых и темных полосах, огромная голова, белые зубы. Барракуда! Прекрасная морская щука метра в полтора длиной плыла неторопливо и спокойно, не обращая на меня внимания, не собираясь ни нападать, ни бежать.
«Испугаем! Наведем на хищницу страх!» Я нырнул и, вытянув вперед руки с растопыренными пальцами, стал догонять барракуду. Она ускорила ход — я заработал ластами сильнее. Щука увеличилась в размерах — я догонял ее.
И тогда произошло нечто удивительное. Рыба повернулась. Вернее, она повернула лишь голову, как собака, которая огрызается на преследователя. Она повернула свою длинную голову и щелкнула зубами. Зубы как гвозди. Я отчетливо услышал под водой их стук. Я отдернул руки и, бешено работая ластами, стал всплывать.
Рыбина продолжала путь. Она уплывала спокойно и неторопливо. Черно-зеленые полосы мелькали на фоне белого дна.
Ошеломленный, я выскочил на поверхность. Сердце отчаянно колотилось. Перед глазами стояли острые, с палец длиной зубы… Бр-р!