Бухта надежды 3. Испытание прочности
Шрифт:
– Только после того, как сделаешь все уроки. И повторишь английский. Андерстэнд?
– Ес оф кос… – надулась Алька и демонстративно уставилась в окно. Ведь она, как всяческий ребенок, абсолютно не желала тратить время на то, чтобы грызть и так довольно изгрызенный до нее многими поколениями гранит науки.
Снова пришлось петлять по узким улочкам, попутно удивляясь количеству людей на улицах с каким-то отрешенным взглядом. Вынырнув возле ДОФа 2 , Ларе пришлось прилично постоять с включенным поворотником, пропуская несколько десятков машин,
2
ДОФ – Дом офицеров флота
Что было этому причиной – не понятно. Как раз в том участке дороги был поворот налево, и обзор закрывали стоящие один за другим троллейбусы, переполненные людьми. Лариса несколько раз нервно нажала на клаксон. Нельзя сказать, что это помогло делу, скорее, дало хоть какое-то моральное успокоение. Впереди стоявший топик 3 закрывал весь обзор попутного движения, а сзади уже собиралась целая кавалькада разнокалиберных машин с нервными водителями внутри.
Через десять минут ситуация вообще никак не изменилась. Пробка как стояла, так и продолжала стоять намертво, разве что народу на самой площади прибавилось – видать, катер с Северной пришел. Только вот люди вели себя как-то странно: одни что есть мочи спешили пересечь площадь, а другие еле-еле ковыляли…. Совсем как те, кого Лариса видела на рынке.
3
Топик – рейсовый пассажирский микроавтобус
Все чаще и чаще звучали нервные сигналы клаксонов от терявших терпение водителей. Странные люди с безумными глазами, которых Лара про себя окрестила «психами», добрели до пробки, после чего разделились на две группы. Первые так и преследовали не ставших дожидаться, когда же рассосется пробка, и решивших пройти до площади Лазарева пешком. Вторые же обратили все свое пристальное внимание на застрявших в автомобилях водителей и пассажиров, приникая к стеклам и елозя руками по единственной преграде, отделяющих их от ненормальных, вызывающих одним своим видом приступ животного ужаса. И это было отнюдь не иносказательное выражение – от одного взгляда в глаза взбесившихся людей Ларису кидало то в жар, то в холод, а живот начинало сводить от спазм.
Некоторые из пассажиров и водителей пытались отогнать «психов» от машин, выскакивали из них, пытались прогнать безумцев, но те не отступали, а наоборот, пытались цапнуть за руки или вообще за что-либо, до чего могли дотянуться. Лариса же для себя решила, что из машины не ногой. Внезапно Алька противно заверещала, когда один из «глазастых» приник к боковому стеклу и уставился на нее белёсыми буркалами, по-звериному щеря рот.
– Мама! Мама… – только и повторяла она, пальцами теребя замок ремня безопасности, пытаясь расстегнуть последний.
Лара глянула в ту сторону и нервно сжала руками махровый руль.
– Тихо!
– Ма-а-а-ма!!! – кричала девчонка, в ужасе пытаясь как можно дальше отстраниться от опасности.
– Да
– А-а-а-а! – верещала Алька, пока Лара хлестким ударом не залепила той звонкую пощечину, оставившую на нежной коже ярко-алый след от руки. Лариса чувствовала себя ужасно, ведь она никогда и пальцем не трогала дочь, даже если та в детстве и вела себя не самым лучшим образом. Но вот чтобы так… да по лицу… да и не за что, если уж откровенно говорить.
Но экзекуция помогла – девчонка замолчала, с удивлением и бесконечной обидой глядя на мать заплаканными глазами, на какое-то мгновение даже позабыв о маячившей в окне физиономии.
– Прости, пожалуйста… – застыдилась Лариса, в голове подбирая варианты, как бы скрыться от этого ужасного взгляда. – Так, слушай меня… На меня смотри, слышишь? Не смотри на него. На меня смотри!
– Хорошо, мам… – дрожащими губами прошептала девочка, стараясь не смотреть вправо.
– Так, теперь перелезь на заднее сиденье, там, за спинкой сиденья лежит солнцеотражающие шторки, ну с серебристым покрытием… Видишь?
Алька, пыхтя как паровоз, пролезла между близко расположенными передними сиденьями и заглянула на заднюю полочку, где и лежали в сложенном состоянии две шторки – на переднее и на заднее стекло.
– Вижу!
– Давай их сюда! – повернулась к дочке Лара, протянув руки.
Девчонка передала шторки и вопросительно уставилась на мать, которая тут же принялась их распрямлять и пытаться одну из них прикрепить липучками на всю возможную ширину к боковым стеклам, а вторую на переднее стекло, где шторке и предписано было находиться. В салоне тут же стало заметно темнее и даже как-то безопаснее, что ли. Хоть эта безопасность и была мнимой.
– Ну что? – Поинтересовалась Лариса, переведя дух. – Так хоть не так страшно?
– Угу, – кивнула Алька и выглянула на улицу через открытый участок заднего бокового стекла. – А он так и не уходит, гад!
– Ничего… Сейчас пробка начнет рассасываться и мы забудем про этого психа как про страшный сон, – попыталась обнадежить дочку Лариса, хотя самой плохо верилось в свои же слова – обстановка с каждой минутой ухудшалась.
– А как мы увидим, что пробка рассасывается? Ты же лобовое стекло закрыла… – проявила чудеса сообразительности Алька.
– А я через боковое все увижу, – кивнула Лара влево.
Но ни через полчаса, ни через час, ни через два пробка не сдвинулась с места ни на метр. Наоборот, ситуация все больше и больше ухудшалась. У Ларисы складывалось такое ощущение, что «психов» становилось больше. Кругом царила какая-то суматоха, а в воздухе витали флюиды страха, веселенькая музыка из колонок уже не отвлекала от мрачных мыслей, а только вызывала тупое раздражение. И что самое паскудное, Лара не знала, что делать… Выйти из машины – тут же окажешься практически один на один с этими ненормальными, а оставаться внутри уже было попросту невыносимо. Ноги ныли от постоянного сидения, а Алька ныла от безделья, доводя своим нытьем Ларису до изнеможения.