Бухта Надежды
Шрифт:
— Последняя, — сказал повстанец прикрывающему его Доку.
Лоренцо лишь криво ухмыльнулся.
Спасительный коридор оказался переходом в другой блок тюремного комплекса. Обстановка вокруг немного изменилась. Теперь окружающее пространство больше походило на помесь больницы и лаборатории. Только здесь не лечили, не разрабатывали вакцины и не сражались с эпидемиями. Альянс проводил здесь свои изыскания, исследуя пути модификации людей во благо себя самого. И, понятное дело, с мнением этих самых людей никто не считался.
Отделка помещений старая, еще с прежних времен, а вот оборудование уже установлено Альянсом. Попадались как привычные приспособления вроде каталок
Особенно зловеще выглядели различные роботизированные манипуляторы с зажимами, захватами и операционными инструментами на концах. Словно кибернетические конечности неведомого странного существа, вросшего в лабораторный комплекс, которое только и ждет, чтобы схватить очередную беззащитную жертву, бросить на холодный гладкий металл операционного стола, опутать, сковать прочными ремнями и проводить свои жестокие кровавые эксперименты, резать, рвать, терзать и, в конце концов, выкинуть прочь как отработанный бесполезный материал. А потом поймать следующего подопытного и продолжить воплощать ведомые только ему зловещие задумки. И так без конца, пока есть над кем работать. Существу плевать на крики, на стоны, на мольбы о пощаде или хотя бы быстрой смерти. Оно — зло. Оно — машина. Бездушная, расчетливая, прагматичная машина. Как Альянс. Оно и есть Альянс.
Попадались и привычные компьютерные терминалы с разнокалиберными дисплеями, иногда занимающими чуть ли не всю доступную поверхность стен в комнате. Некоторые мониторы работали, освещая полутемные помещения голубоватым светом. На их матовой поверхности выстраивались различные диаграммы, результаты расчетов и выкладки.
Информация выводилась на языке Альянса, не похожем ни на один живой или мертвый язык людей, а сами данные часто группировались настолько странным образом, что казалось, будто на экранах не структурированные результаты научных исследований, а полная неразбериха и рандомное нагромождение символов и графиков. Но среди повстанцев находились те, кто освоил язык Альянса и способен разобраться в этой текстово-графической неразберихе. Без подобного навыка подпольная и разведывательная деятельность Сопротивления была бы неполноценной.
Лабораторный блок казался пустым. Никто не выбегал навстречу, не перекрывал коридоры и переходы, не встречал плотным огнем. Но это было обманчивое ощущение. В любой момент из любой дыры могло прилететь несколько грамм свинца — и привет. Бронежилет не от всего спасает, а даже если и выдержит попадание, то без последствий это не останется. Запреградное действие пока еще никто не отменял.
Сработала мина, установленная в переходе между блоками. Та самая, последняя. Толстые стены приглушили звук взрыва и без того не самого мощного взрывного устройства, но наверняка оно свое дело сделало.
Топот ботинок позади и почти сразу частые выстрелы. Несколько пуль ударило в стену, лишь немного не долетев до замыкающего группу Дока. Повстанец открыл ответный огонь, вынуждая преследователей нырнуть в укрытие.
— Поднажмите там.
— Куда уж…
Сзади поджимали, но нестись сломя голову тоже опасно. Это территория противника, тыл врага. Опасность могла поджидать за каждым углом, будь то охранные турели или солдаты, оберегавшие «Фьюри-426». Или еще какая чертовщина — фантазии Альянса хватило бы на многое.
Отряд очутился у перекрестка. Проход слева перекрыт
Не сговариваясь, повстанцы свернули в правый проход. Двигались быстро, но слаженно, не переставая прикрывать тыл и беря под прицел опасные места и закоулки. За углы заворачивали осторожно, дабы не нарваться всем скопом на засаду.
Очередной поворот, узкий коридор, затем еще поворот…
— М-мать! — непроизвольно вырвалось у Дью.
— Не стрелять, — скомандовал Начальник.
Посреди просторной комнаты с панорамным окном во всю стену стояло двое. Люди, точнее, то, что от них оставил Альянс. Тощие, изуродованные, бледные фигуры стояли неподвижно и смотрели на вбежавших повстанцев.
Сталкеры.
Нолан впервые вживую увидел сталкеров, хотя и имел представление о том, кто это такие и откуда берутся. Одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять, что эти несчастные — ходячий ответ на вопрос «Почему стоит выжигать Альянс каленым железом?».
Сталкеры раньше были людьми. Биологически они и сейчас таковыми являлись, но теперь выглядели скорее обрубками людей, человеческими урезанными версиями. Версиями, у которых удалено большинство функций головного мозга, а ампутированные конечности заменены механическими протезами, сводящими на нет любую возможность физического сопротивления. Версиями, у которых удалены большинство жировых и мышечных тканей, голосовые связки, а также пищеварительная система, что сделало сталкеров абсолютно зависимыми от питательных рационов, доставляемых в организм через имплантированные желудочные порты. Версиями, у которых изъяли много чего еще, но почему-то забыли забрать способность испытывать боль. Постоянную боль, которую можно лишь терпеть, пока не повезет помереть. Даже зомби не вызывали того прилива одновременно жалости, страха, гнева и ненависти, который вызывали сталкеры одним своим видом.
Сталкеры создавались Альянсом для управления различной техникой, не требующей высокоинтеллектуальных навыков, нестандартного мышления и точности в действиях. Разнорабочие, безоговорочно выполняющие свои задачи, абсолютно зависимые от работодателя, не способные оказывать сопротивление и служащие напоминанием остальному миру о том, какая участь может постигнуть тех, кто вздумает пойти против хозяев Цитаделей.
Не зря большинство повстанцев, попав в окружение, не стремились сдаваться в плен. Либо на прорыв — пусть хоть голой грудью на пулеметы, либо, если совсем безнадежная ситуация, последний патрон, прибереженный для себя. Бывало и такое.
Сталкеров не тронули, но все время держали на прицеле — мало ли, что им в головы взбредет. Но те лишь проводили отряд пустым безжизненным взглядом, не сдвинувшись с места ни на шаг. У Нолана в голове на миг промелькнула мысль о том, что всего лишь один выстрел мог бы прекратить мучения этих бедняг. Раз — и всё. Правильно бы это было?
Но мысль ушла, едва родившись, уступив место более насущным проблемам. Нужно было выбираться отсюда как можно скорее. Не сбавляя темп, отряд прорывался дальше. Охранники комплекса постоянно висели на хвосте, не давая возможности хоть секунду отдышаться. Иногда пули пролетали и рикошетили настолько близко, что еще чуть-чуть, еще пару сантиметров, и беглецы останутся здесь навсегда. Но каждый раз повстанцам удавалось оторваться, отстреляться и вырваться из пропахших порохом и кровью лап преследователей.