Бухта опасной медузы
Шрифт:
За два года работы на островах я провел в этой бухте много ночей, знал ее вдоль и поперек, изучил ее звуки и запахи. В такую безветренную погоду здесь всегда царила полнейшая тишина, нарушаемая только легким пришлепыванием крохотных волн. Сейчас от берега доносился ровный, приглушенный плеск, словно вдоль берега шло сильное течение.
Это так поразило меня, что я не сразу решился проверить свою догадку. В замкнутой, отгороженной от океана бухте не могло быть никакого течения. Но оно было — я убедился в этом, едва опустил руку в воду. Как раз в это время пелена туч разорвалась, и луна осветила все вокруг. И я убедился, что вода быстро мчится вдоль берега, словно где-то в центре бухты возник водоворот.
Невдалеке
У меня в запасе было лишь несколько минут. К счастью, рюкзак с аптечкой находился рядом. Но меня уже однажды ужалил крестовичок, а яд этой медузы вызывает анафилаксию: ужаленный человек не только не вырабатывает иммунитета к яду, но, наоборот, приобретает повышенную чувствительность даже к самым мизерным его дозам. Со времени первого знакомства с крестовичком я никогда не расставался с нужными лекарствами и сейчас торопливо шарил по камням в поисках фонаря — луна снова скрылась за тучами. В голове проносились странные мысли. Потом вдруг осенило: “Вот откуда название бухты! Наверное, его дал пострадавший”. Наконец, фонарь нашелся, и я, торопясь, открыл аптечку, схватил шприц — тюбик с сывороткой, сорвал колпачок и всадил иглу в руку прямо через гидрокостюм, а затем сделал инъекции эфедрина и адреналина. Я знал, что через несколько минут меня охватит слабость, руки и ноги онемеют, станет трудно дышать, появятся мучительные боли в пояснице. Сыворотка, правда, ослабляет действие яда, и я ввел ее вовремя, но у меня был повторный ожог, при котором можно ждать чего угодно.
Самыми тяжелыми для меня будут ближайшие часы, и если я дотяну до утра, то, может быть, выживу. Я пристроил аптечку поближе, положил рядом с собой фонарь, подсунул под голову рюкзак. Теперь оставалось только ждать. Луна то выскакивала из-за туч, то пряталась, словно и ее захлестывал крутившийся в бухте водоворот. Где-то невдалеке с рокотом неслась вода, от ударов волн брызги взлетали высоко вверх и падали на меня подобно дождю. Гидрокостюм не пропускал воды, но я находился в нем уже давно, и стиснутое резиной тело требовало отдыха. Волны били все чаще и сильней, рокот перерастал в рев. А из середины залива вставал чудовищный гул невероятного водоворота. Захваченный движением воды, туман тоже устремился по кругу, и его белая пелена мчалась мимо меня, разрываясь на клочья мокрой ваты и срастаясь снова. Постепенно сознание заволокло, я провалился куда-то в небытие.
Солнце уже стояло высоко, когда сознание наконец вернулось ко мне. Я вспомнил ужас прошедшей ночи и, с трудом повернув голову, посмотрел на залив. Он напоминал круглое зеркало — до того неподвижна была вода, и ничто не напоминало о бешеных потоках, которые захлестывали скалы в ночной мгле. Но в знакомом пейзаже чего-то не хватало.
Я не знал, сколько времени пролежал без сознания — одну ночь или несколько суток. На руке у меня были часы, но для чего они служат, я вспомнить не мог. Но зато я твердо помнил, что без лекарств не проживу, и на всякий случай протянул руку к камню, на котором оставил аптечку. Я знал, что там ее нет, что ночной водоворот унес спасительные ампулы, но все же шарил по камню — скорее
Глиссер! Мне не надо было проверять, но я все же приподнялся и долго осматривал берега бухты, хотя знал, что это бесполезно и что ночной водоворот — не просто кошмар, привидевшийся отравленному мозгу. Я оглядел берег очень, тщательно, камень за камнем. Я знал, что ищу напрасно, что глиссера нет, но мне хотелось удостовериться, что на берегу не осталось даже обломков, что все поглотил водоворот. И когда я убедил себя в этом, я стал сползать к кромке воды туда, где развесил ночью одежду, где бросил ружье… Я не нашел ничего.
У меня еще хватило сил вернуться обратно, к аптечке. Последнее, что я сделал, перед тем как потерять сознание, стянул с себя гидрокостюм. А когда вновь обрел способность воспринимать окружающий мир, понял, что слышу шум автомобильного мотора.
На той стороне залива стояла огромная автоцистерна, около которой возились два человека. Я пытался встать и закричать, но сил не было. Возможно, они и услышали бы мой хриплый крик, но у них над ухом работал мотор, а посмотреть на этот берег, где я слабо размахивал единственной яркой вещью, которая имелась в моем распоряжении, — надувным жилетом, они не удосужились.
Я знал, что самое позднее завтра Сергей отыщет меня, но мне было очень плохо, и еще неизвестно, смогу ли я ввести себе лекарство, без которого мне грозит удушье и остановка сердца.
Люди на том берегу тем временем развернули толстый шланг, подключенный к цистерне, и опустили его в воду. Мотор заработал громче, и через несколько секунд по воде стали расплываться черные пятна.
Я смотрел, оцепенев. Эти люди выливали в прекрасный, чистый залив какую-то неимоверную гадость! Ветер донес до меня отвратительный запах. Мотор гудел, пятно расплывалось все шире. Емкость цистерны была самое меньшее тонн пять, и это значило, что залив вскоре погибнет: пленка маслянистой жидкости покроет поверхность воды, погибнут рыбы, растения. Кто бы ни были эти люди, они совершали преступление, и их следовало остановить. Но у меня не было сил, чтобы сделать это.
Я все-таки попытался подняться снова, но ноги не держали меня. Люди на том берегу закончили свое черное дело и уехали. Огромное, ужасное пятно, источая невыразимый смрад, расползалось по заливу, захватывая его целиком. Летнее солнце палило нещадно, и, когда вода в заливе начала снова кружиться перед моими глазами, я понял, что ночной кошмар повторяется.
Проснулся я от жажды. Солнце ушло за скалу и не так палило, но пересохшую глотку саднило. С трудом, изнемогая от усилий, я проколол острым камнем банку сардин, но в банке было густое, отвратительно теплое масло. Организм требовал воды, и только воды.
Я понимал, что умру, если не найду хоть немного воды. С трудом я стал пробираться между скалами в поисках какой-нибудь лужицы — дожди этим летом шли довольно часто. Кое-где мне удавалось найти влажную землю, но это все, что я смог обнаружить.
Инстинктивно я старался не удаляться от своего убежища, и, когда мне стало совсем плохо, успел-таки сделать себе укол.
Когда я открыл глаза, синее небо по-прежнему светилось надо мной. Я лежал в расщелине между камнями, видимо скатившись туда во время кошмара. Но не было тишины и покоя — скалы дрожали от рева авиационных моторов, а прямо над центром залива висел огромный вертолет, и от него отделился и стремительно полетел вниз какой-то предмет…